— Кинара Альшам, — спустя долгие секунды раздумий, отважилась первой признаться Кобра. — В инквизитории я, потому что… потому что меня забрали у родителей.

Воцарившаяся тишина показалась еще более напряженной и зловещей.

— Бека. Просто Бека, — сказала девушка-твиллек. — Инквизиторий выкупил меня у работорговцев.

— Альберт Салазки, — признался Крайт, — я…

— Подожди, — неожиданно перебила его Кобра, адресовав негодующий взгляд. — Салазки? Те самые Салазки, которые владеют более пятидесяти процентов предприятий на Внешнем Кольце?

— Да, это я, — угнетенно подтвердил парень. — И в инквизитории я оказался, потому что не очень-то хотел продолжать бизнес отца.

— Пф, мажор, — шепнула Мамба.

Несмотря на колкие нотки, парень только развел руками, и Алене понравилось, что подростки уже не сидели, как запуганные кролики. Только Аспид оставался молчаливым и угрюмым, и когда девушка посмотрела него, он не принялся тот час рассказывать о себе. Его что-то беспокоило, в нем сидела куда большая тьма, чем в остальных учениках, и теперь Алена видела это как нельзя лучше. Возможно, не Кобра в конечном итоге будет ее главной проблемой.

Остальные подростки тоже обернулись к Аспиду, и, возможно, это заставило его сдаться и тихо произнести:

— Айдокин. Жизнь в инквизитории все лучше, чем на нижних уровнях Корусанта.

От его пристального взгляда Алене стало не по себе, ведь она прекрасно знала, что испытывают люди, смотрящие на мир столь холодными и рассерженными глазами. Хорошо знала.

— У имени страшная сила, — подчеркнула Алена. — Чтобы выжить в Империи, придется его прятать: под маской, под смертью, за титулом или прозвищем. Скрывайте свои имена ото всех, но никогда не забывайте. Они — ваша сила, прошлое — ваша сила. Оно должно напоминать, почему вы предпочли оказаться здесь, возможно, и не предпочли, но оказались, — она посмотрела на Кобру. — У нас есть примерно одиннадцать месяцев, прежде чем вы предстанете перед императором. Но только трое из вас придут к нему на поклон, поэтому вам придется сильно постараться, чтобы впечатлить меня. Я вам скажу только сейчас, запомните эти слова, от них будет зависеть ваше будущее.

Честно говоря, Алена и сама с трудом верила, что пойдет по этому пути, однако у нее не оставалось выбора. Она успела привязаться к своим ученикам и не хотела, чтобы они стали очередным выхлопом милитаристской машины. Они должны стать не просто послушными рабами и убийцами. Чем-то большим. Кем-то большим.

— Я вас буду учить не как ситхов, ни как инквизиторов. Я вас научу балансу, понятию подавления эмоций и контроля. Вы сможете разжечь в себе злость, когда наступит час битвы, а также подавить жалость и милосердие, если вам прикажут убить беззащитного человека. Никаких больше сговоров и тайных игр за моей спиной, если попробуете подставить меня — лучше бы, чтобы план сработал, второго шанса я не дам. Не пытайтесь также убить друг друга или подставить, я ценю соперничество, но я могу представить вас императору, как обманщиков, готовых пойти на предательство. Императору нужны верные псы, а не дикие волки. Пока вы под моим командованием, вы — одно целое. Защищайте друг друга, уважайте, но будьте готовы к тому, что впоследствии вам придется делать ужасные вещи. Возможно, по отношению друг к другу. Но а пока моей задачей стоит не сделать из вас ситхов или инквизиторов, я здесь для того, чтобы научить вас выживать.

* * *

Откровенный разговор пошел ребятам на пользу, тренировка была хорошей, поскольку ученики поверили не только в своего учителя, но и в себя. Вдохновляющими речами ей удалось отвлечь их от проблем и страхов, пусть пока думают, что рядом с ней им ничего не будет угрожать. До поры до времени, разумеется.

Однако оставалось провести последнюю беседу, наиболее сложную. Алена нервничала, словно девочка на свидании, но унять волнительную дрожь не получилось. Если подумать, это все равно проще, чем подбирать слова в разговоре с Вейдером.

Постучав в дверь каюты, девушка ждала довольно долго, словно человек по ту сторону надеялся, будто она покинет его. Как бы ни так. Так что Ионе пришлось отреагировать на незапланированный визит.

— Можно войти?

— Зачем?

— Я хочу поговорить с тобой. Расставить все точки над «и».

— Нам не о чем говорить.

— Я так не думаю. Позволь?

Иона долгую секунду, видимо, надеялась, что пытка ее минует, однако она поняла, что Алена никуда не уйдет. Шумно вздохнув, она отошла, позволяя бывшему мастеру войти в свою каюту — небольшую, но довольно уютную комнату с узким иллюминатором.

— О чем ты хотела поговорить?

Не спеша приступать к делу, Алена обернулась к девушке, отметив ее зажатость и нервозность. Она отказывалась смотреть ей в глаза, держала на сердце томящуюся злость.

— Я хочу, чтобы мы поговорили, Иона. Я хочу знать, что ты чувствуешь. О чем ты думаешь. Я вижу, что ты злишься на меня, и это понятно…

— Что именно тебе понятно? — перебила ее Дедмун, выстрелив колючим взглядом. — Хотя, нет, тебе-то все понятно. А вот мне — нет. Мне непонятно, почему ты меня оставила. Почему ты ушла, почему не могла остаться рядом?

— Я не хотела, правда. Помнишь, как мы с тобой бежали из храма, как ты подобрала мой меч и попыталась атаковать Гавриэля?

— Не в этом…

— В этом, И… Дедмун, — успела поправить себя Алена, однако прозвище вызывало на языке неприятную горечь. — Из-за меня ты попала в эту ситуацию, из-за меня потом лежала в коме, но я ничего не могла поделать, не могла за тебя решить. Вот решила я, что лучше тебе пойти со мной, а в итоге отправила тебя на больничную койку. Нет, больше я не могла так рисковать. А остаться я тоже не могла… мне бы точно не позволили.

— Из-за беременности? — девушка покачала головой. — Но ты могла остаться на Корусанте, быть со мной рядом.

— Ну да, могла бы. Но к счастью для себя и для своего ребенка, не осталась. Иначе бы меня убили.

— Откуда тебе знать?

— Разве Вейдер и император оставили хоть кого-то в живых? Хоть кого-то пощадили?

— Да. Меня.

— Только потому, что ты была дорога мне. Как рычаг давления. Прости.

От злости или, скорее, разочарования, Иона скривила лицо и зажмурилась. Алене было больно видеть ее такой, страдающей и расплачивающейся за ее ошибки. Но какой же взрослой и сильной стала ее девочка, она и представить не могла, что из хрупкой кнопки вырастит столь сильный человек.

— Я понимаю, — едва ли не сквозь силу произнесла Иона, напряженно глядя в пол. — Я понимаю… в этом и проблема — я понимаю, почему ты так поступила, и