Шрифт:
Закладка:
– Будет ли этого достаточно? – протянула Пелагея. – Конечно, он знает, что ты здесь. От него не спрячешься. С помощью осколков своей души ты и правда мог бы снова приковать его к земле, но тебе не удастся сделать это в одиночку, а я больше не могу говорить то, что тебе нужно услышать. Я предупреждала тебя. Предупреждала твоего брата и ту клиричку. Вы все проигнорировали.
Малахия прищурился:
– Что ты с ним сделала?
– Спрятала подальше. Не помню, где именно.
– Ну конечно же нет, – Малахия со стоном откинул голову назад, когда Пелагея начала копаться в куче хлама.
– Они не совсем здесь, души слишком сложны в обращении и требуют слишком многого. Обычно я убираю их куда подальше: с глаз долой, из сердца вон. Да, да, где-то в другом месте, не здесь. Тебе нужно четыре, ты же знаешь. Когда-то я сказала это одному из вас, но не могу вспомнить, кому именно, – ведьма принялась считать на пальцах. – Да, четыре. Четыре прежде – четыре и сейчас.
Прежде. Вот в чем все дело. Однажды этот бог уже был заперт, значит, его можно запереть снова. Малахия нащупал книгу в своем кармане.
– Разве не другие боги заперли Чирнога? – спросил он.
– Другие боги? Нет, нет, сказка, история, правда забыта. Они не могут коснуться нашего мира без помощи смертного. Им нужен сосуд. Это не изменилось.
– Но если я буду убивать, как хочет Чирног…
– Это приведет к катастрофе.
Малахия вздрогнул.
– Ты будешь уничтожен. Он станет тобой, а ты – им. Этот процесс уже начался.
Он взял череп со стола. На вид было почти невозможно определить, кому он принадлежал: наверное, какому-то маленькому животному. Малахия повертел его в руках.
– Кто ты, Пелагея?
Он не ожидал, что она вообще отреагирует на этот вопрос, а уж тем более – ответит. Но, к его удивлению, ведьма задорно подмигнула ему:
– Совершенно не значительная фигура.
Этот ответ оставлял желать лучшего.
– Возможно, если ты соберешь все необходимое, то сможешь с этим справиться.
– Но как насчет…
– Твоей души? Ну, может быть, они смогут тебе помочь.
Малахия замолчал. Кем были остальные трое?
– Один из них мой брат?
Пелагея усмехнулась:
– Тебе лучше поторопиться.
«Когда Своятова Евгения Графова пела, с ее губ падали звезды».
– Мы должны об этом поговорить.
Серефин прищурился, глядя на Кацпера, который стоял на фоне заходящего солнца. Они разбили лагерь на вечер, и к ним снова приставили охрану. Он многозначительно посмотрел на ближайшего солдата.
Тот не обратил на это никакого внимания. Кацпер нахмурился, а Серефин обреченно вздохнул:
– Ладно, если ты присядешь.
Серефин откинулся на руки, пока лейтенант усаживался рядом. Он знал, к чему все идет.
– Ты сомневаешься в правильности моего решения?
Кацпер побледнел. Наверное, он вспомнил ожесточенный спор с Остией. Тогда никто из них не ожидал, что все зайдет так далеко.
– Я беспокоюсь, что это решение приведет к твоей преждевременной смерти. У нас нет никакой защиты. Нет рычагов давления. Ничего не помешает царю тебя убить: тайно или прямо у всех на глазах.
Серефин коротко кивнул, но промолчал, чувствуя, что Кацпер еще не закончил.
– Ситуация с Екатериной была довольно странной, и мы не можем быть уверены, что это повторится снова. У них нет причин оставлять тебя в живых. Нет причин вести переговоры о перемирии, потому что без магии крови Транавия проиграет эту войну.
Серефин вздрогнул. Сколько человек погибло в тот день, когда магия крови исчезла? Или, может, транавийские командиры объявили о прекращении огня и успели перегруппироваться? Незнание его убивало.
– Я тоже об этом думал.
– Тогда что ты творишь?
Выпрямившись, он взял Кацпера за руку, и тот сразу смягчился, словно забыл, что ему полагалось злиться на Серефина.
– Я не говорю, что тебе нужно соглашаться со всем, что я делаю. Ты не мой подчиненный. Я хочу, чтобы мы были равны.
– Sznecz.
Серефин закатил глаза:
– Хорошо, хорошо, насколько это вообще возможно, учитывая сложившиеся обстоятельства.
– Ты – король.
– Об этом я и говорю.
Серефин оглянулся. Солдат отошел еще дальше. Миломир наблюдал за ними издалека, но, казалось, не собирался подходить ближе. Они ясно дали понять, что не собираются убегать или сопротивляться, поэтому калязинцы не предпринимали серьезных мер. Серефин не возражал, чтобы солдаты приняли серьезные меры против Руслана, но пока что этого не произошло. Он не мог избавиться от ощущения, что вести парня в столицу было плохой идеей и они все еще пожалеют об этом.
– Кацпер, мне прекрасно известно, как я вел себя в прошлом. Половина Транавии думает, что я не справлюсь с такой ответственностью.
– Больше половины.
– Ты не помогаешь, – сказал Серефин. – Но я действительно хочу быть королем. Раньше меня это пугало, но теперь все изменилось. Я стараюсь изо всех сил. Иногда я буду принимать решения, которые могут показаться странными и безрассудными, но тебе придется мне поверить.
Кацпер казался растроганным и встревоженным одновременно.
Серефин печально вздохнул.
– Могу я, по крайней мере, узнать, почему ты думаешь, что твой план сработает? Или ты просишь, чтобы я слепо тебе доверился? – спросил лейтенант.
– Как грубо.
Кацпер взглянул на левый глаз Серефина и поморщился.
– Прости.
Серефин махнул рукой:
– Нет. Конечно же нет. Я просто…
– Я не собираюсь выражать свои сомнения на публике, если ты об этом. Я был при дворе, Серефин, и знаю, как это работает. Но когда мы наедине, то попрошу тебя объясниться.
– Сейчас мы точно не наедине, Кацпер.
– Не строй из себя дурака. Ты знаешь, что я имею в виду.
– Строить из себя дурака – это все, что я умею.
– Не буду спорить. Как бы там ни было, я тебе доверяю, но и ты должен мне доверять. Под этим я имею в виду, что хочу знать о твоих планах.
В его совершенно рациональной просьбе был один серьезный недостаток.
– А если у меня нет никакого плана?
– Серефин.
– Вот и поговорили!
