– Где Роуэн? Он?.. Я ранила его?

– В своей комнате, – говорит Флоренс. – Он поднялся наверх после того, как отнес тебя в дом.

Я отворачиваюсь от них и, слегка спотыкаясь, бегу вверх по лестнице. Дверь в комнату Роуэна приоткрыта. Я на цыпочках захожу внутрь. Он рухнул на диван как только пришел – одеяла сбились в кучу под его грязными ботинками. Я медленно пересекаю комнату, и внутри поднимается тоска. Я встаю на колени на пол рядом с диваном и кладу руку ему на щеку. Когда я прикасаюсь к нему, его палевая кожа бледна, а брови нахмурены.

Я закрываю глаза, и вчерашние события вспышками проносятся в моей голове. Я сделала это. Я действительно сделала это. Я заключила договор. Я помечена. Я дала обещание.

Это то, чего я хотела, и не жалею, что сделала это. Но пустота, оставшаяся после того, как я отказалась от своих воспоминаний, вызывает нескончаемую боль. Так странно, так больно иметь пустое место там, где когда-то была моя семья. Знать, что я никогда их больше не увижу. Что, когда моя душа перейдет в Нижний мир, я буду одна и рядом не будет даже Ариена.

Я знаю, что сделала правильный выбор. И все же это больно.

Я беру Роуэна за руку. Печать на его запястье – несколько изогнутых линий, похожих на солнечные лучи. Такой же знак на моем собственном запястье пульсирует, как будто внутри его еще осталась магия. Я делаю вдох, вижу вспышки цвета и улавливаю нить чувств, которые кажутся мне не совсем моими. Та же непростая смесь облегчения и отчаяния, которую я чувствовала раньше, переплетенная с чем-то более темным. Злостью. Чувством вины.

Я отпускаю его руку, и изображения исчезают.

В комнату тихо входит Флоренс. У нее в руках поднос с чаем и флакон с успокоительным средством.

– Ох.

Она смотрит на него, грустно улыбаясь.

– Все простыни в грязи.

– Может, нам снять с него ботинки?

– Нет, не будем его будить.

Она ставит поднос и на мгновение кладет руку ему на лоб.

– Пойдем, оставим его отдыхать.

Мы возвращаемся на кухню, где Кловер ставит передо мной на стол чашку чая и банку с медом. Я тяжело сажусь. Все мое тело в синяках. Когда я пью чай, то все еще чувствую песчинки во рту, как будто внутри меня грязь. Я беру ложку меда и размешиваю ее в чашке. Но даже с медом на моем языке остается горечь трав.

Я смотрю на стол, заваленный блокнотами. Каждая страница заполнена начертанными, скопированными или наполовину нарисованными печатями. В центре всего этого беспорядка – несколько кувшинов, расставленных по кругу. Все они наполнены чернильно-темной водой, а на дне виднеется густой ил.

Я поворачиваюсь к Кловер:

– Что это? Что вы делаете?

– Мы…

Она тянет за конец косы.

– Это для следующего ритуала.

Ариен закрывает блокнот и прижимает его к груди словно пытается защитить себя.

– Мы с Кловер все еще пытаемся найти другое заклинание.

– Ариен, вам это больше не нужно.

Его губы сжимаются прежде, чем я успеваю закончить.

– Ариен. Вы видели меня сегодня. Вы видели, на что я теперь способна.

– Да. Мы видели. Ты действительно вызвала его, так ведь?

Кловер с дрожью смотрит в сторону гостиной.

– Эта икона…

Она машет рукой, не в силах подобрать слова. Ее глаза светятся смесью страха и восхищения.

– В Майлендсе нам говорили, что они есть в большинстве поместий, но я никогда раньше ее не видела.

– Ты обещала мне, Лета, – тихо говорит Ариен.

– Ты думаешь, я хотела это сделать?

– Да. Думаю, что хотела.

За болью в глазах скрывается еще одна эмоция. Чувство вины.

– Мы собирались справиться с этим вместе.

– У нас не было другого выбора.

Я пытаюсь взять его за руку, но он отодвигается, так что я не могу до него дотянуться.

– Я заключила сделку. Ее не отменить. Все уже случилось. Я спасла Роуэна и теперь могу помочь всем вам. Вам не нужно проводить ритуал. Не нужно снова сталкиваться с опасностью.

Ариен поднимает кувшин с озерной водой и крутит его в руках. Осадок вздымается, образуя в воде дымчатые узоры.

– Что ты отдала ему, Лета? Что он просил в обмен на эту помощь?

Слова застревают у меня в горле. Я не хочу лгать. Но я знаю, что если я скажу правду о том, что сделала, боль во мне станет в тысячу раз сильнее. Как я могу сказать ему, что отказалась от нашей семьи и в этом мире, и в загробной жизни?

Как я могу сказать Ариену, что бросила его?

– Я не хочу об этом говорить.

Он ставит кувшин и смотрит на меня, его гнев сменяется беспокойством.

– Скажи мне, что это было?

– Не проси меня об этом, Ариен. Я не могу тебе сказать.

– Если бы я был сильнее… если бы моя магия подействовала, ты бы этого не сделала.

– Нет, – говорю я ему. – Я выбрала это. Я хотела этого. Это не твоя вина.

– Лета, магия, которую он тебе дал, опасна.

Я мрачно смеюсь:

– Ариен, любовь моя, все это опасно. Ты это знаешь.

– Что бы ни случилось во время следующего ритуала, – осторожно говорит Кловер, – будь то ты или мы…

– Нет никаких или. Это должна быть я. В следующее полнолуние я наложу заклинание в одиночку, и оно сработает. Я должна сделать это самостоятельно.

– Нет, – говорит Ариен. – Не должна.

– Они правы, – говорит Флоренс и смотрит на нас пристальным взглядом. – Честно. Вы достигли новых высот в том, сколько проблем вы можете решить за один день.

Она выдвигает стул и садится рядом со мной, обнимая меня за плечи. От этого жеста во мне разливается тоска. Как будто я услышала звук, эхом разнесшийся откуда-то издалека. Форма ласки, которая когда-то отпечаталась на моих костях, а теперь исчезла. Если я когда-то и чувствовала это раньше – от моей матери или отца, – это одно из тех воспоминаний, от которых я отказалась.

Глаза начинают наполняться слезами, и я очень быстро моргаю.

– Послушайте.

Я закатываю рукав и обнажаю новую печать в форме солнечных лучей.

– Я заключила сделку с Подземным Лордом как раз для того, чтобы никому больше не пришлось рисковать собой.

Кловер закатывает глаза:

– Ты даже хуже, чем Роуэн.

– Думаю, тут ничья, – говорит Флоренс с грустной улыбкой. Она кладет руку поверх моей, прикрывая шрам в виде полумесяца. – Я видела, как он рвал себя на части, чтобы защитить всех, все исправить. Я знала, что ему больно, но он не подпускал меня. Держал все в себе. Я могла бы настоять на своем, но… я этого не сделала. Я сдержалась. Я позволила ему остаться одному. А я не должна была.