– Не говори глупостей, – с улыбкой ответила мать.

– Ты серьезно? Да они здесь такие незрелые! – не отступала Тесс.

Ровно в эту минуту Тобиас заорал из своей спальни на весь дом, потому что Тюре и Тед вбежали к нему и разбудили, обстреляв из водных пистолетов, и Тесс, глядя на маму, пожала плечами, как бы говоря: «Попробуй докажи обратное!» – но Ханна этого не видела, так как ошалело уставилась в окно.

– Какого… – проговорила она.

– КАКОГО ЧЕРТА??? – договорил за нее из сада Йонни.

По дороге ехал, и довольно быстро, их микроавтобус. Ханна и Тесс выбежали на крыльцо, как раз когда машина резко, так что колеса мощно занесло, затормозила у забора и из салона выпрыгнула больная на всю голову восемнадцатилетняя девчонка.

– АНА! – закричала Ханна так радостно, что Тесс немного опешила.

– Какого черта? – повторил Йонни.

Ханна обняла незнакомую девочку и представила ее:

– Это Ана! Она помогла мне в лесу во время бури!

Лицо Йонни смягчилось.

– Черт. Я знаю твоего отца. Как он?

Ана не ответила, просто кинула ему ключи от машины.

– Я подумала, что отгоню вашу машину, потому что наш сад как бы не парковка. Утром я заглянула под капот – вам бы стоило отдать ее в ремонт, потому что…

– ОКЕЙ! СПАСИБО! – перебил ее Йонни. Так уязвленно, что Ханна громко рассмеялась.

– Заходи, Ана! Хочешь кофе?

Но Ана взглянула на Тесс и, прочтя скепсис в ее глазах, потому что девочки вроде Тесс не любят девочек вроде Аны, коротко ответила:

– Не-а. Мне надо домой, к собакам.

– Мы можем… отвезти тебя. Подожди, я только ребят позову, – сказал Йонни любезно, но все еще немного оскорбленно.

– Да не надо, все нормально. Я добегу, – сказала Ана.

– Добежишь?! До Бьорнстада? – повторил Йонни.

– Да тут близко. Мне все равно надо коленку тренировать, у меня травма была, – кивнув, ответила Ана.

– Что с коленом? – спросила Ханна.

– Ушибла.

– Обо что?

– Об лоб одного парня.

– Что ты сделала? – воскликнул Йонни.

– Он сам виноват, – попыталась оправдаться Ана. – Нечего было выпендриваться!

Ханна снова рассмеялась, еще раз обняла ее и настояла, чтобы та как-нибудь пришла к ним на ужин. Ана вяло пообещала и снова взглянула на Тесс: та была на год ее младше, в белых брюках и с прической как в аниме, Ана же два дня не мылась, в драных джинсах она чувствовала себя бродягой-оборванцем в за́мке. Поэтому развернулась и побежала домой.

Ханна долго смотрела ей вслед, а Тесс долго смотрела на маму. Вот какая ей нужна дочь!

* * *

Бубу постучал в дверь дома, где жила Цаккель. Тренер основной команды открыла, окруженная облаком сигарного дыма. На ней был халат – настолько грязный, что ткань даже не колыхалась при ходьбе. На кухне три монитора показывали три разных хоккейных матча, стол был завален блокнотами. Бубу никогда не встречал человека, который знал бы так много о спорте и так мало о людях, которые им занимаются. Когда она назначила его помощником тренера, она ясно дала понять, что ей от него нужно: «Все по части общения, разговаривать с людьми, вот это вот все». Ее интересовал только хоккей.

– Мне утром звонил Амат. Я с ним бегал в лесу. Я думаю, он хочет снова тренироваться… – начал Бубу.

– Сколько он весит? – спросила Цаккель без лишних сантиментов.

– Слишком много, – признался Бубу.

– Его рвало?

– Как теленка.

Цаккель кивнула, продолжила курить свою сигару, и вдруг ее лицо приняло удивленное выражение.

– Да?

– Да?.. – переспросил Бубу.

– Что-то еще? – спросила она.

– Да нет, вроде нет, я просто…

– Ладно! Я слышала, сегодня у нас тренируются все хедские команды, так что назначь нашу тренировку на самый вечер, последней.

– Последней? Ребята будут недовольны, что придется тренироваться так поздно… – начал Бубу, но понял, что именно этого она и добивается, довольные парни ей не нужны. Новых игроков она первым делом спрашивала: «Ты хочешь получать удовольствие или выигрывать матчи?»

– До вечера! – повторила Цаккель и потянула за ручку двери.

Бубу выпалил:

– Может, позвоните Амату? Ему стыдно! Он сам, наверно, боится звонить, я…

Цаккель посмотрела на него так, как будто Бубу задал свой вопрос по-китайски.

– Позвоню?

– Я знаю, что вы как бы не верите в мотивировку, вы объясняли это – все должны захотеть сами. Как вы там говорили про ослов? Можно подвести осла к воде, но нельзя заставить его пить? Я знаю! Но Амат… это же Амат! Все, что нужно, это немного его подбодрить… поэтому, может, вы могли бы…

Цаккель молча курила, как будто ждала продолжения. Бубу стоял с открытым ртом, но сказать ему больше было нечего. Поэтому, делая акцент на слове «мы», Цаккель принялась объяснять, так терпеливо, как только могла:

– Мы не тренируем игроков. Мы тренируем команду. Амат не должен доказывать, что может играть в хоккей, он должен доказать, что он не тупой. Потому что мы можем выиграть с посредственными, но умными игроками, но мы никогда не выиграем с игроками блистательными, но тупыми. Потому что умные игроки иногда совершают тупые поступки, а вот тупые игроки никогда не делают ничего умного.

– Я… – простонал Бубу, потому что от таких ее рассуждений у него всегда начинала болеть голова.

– Кто угодно может научиться быть идиотом, но идиот не может научиться ничему, – подытожила Цаккель, в кои-то веки попытавшись подойти к делу педагогически.

– Амат не идиот, – уязвленно ответил Бубу.

Цаккель стряхнула пепел в карман халата – будь он почище, он бы загорелся, но, покрытый пятнами и насквозь пропитанный грязью, давно уже стал огнеупорным.

– Это нам еще предстоит выяснить. Сперва посмотрим, к какого вида ослам он относится, – сказала она и закрыла дверь, не попрощавшись. Она, наверное, даже не понимала, что это невежливо.

* * *

Йонни с двенадцатой попытки завел машину, ворча, что это, небось, Ана с ней что-то сделала. Дети загрузили сумки – даже Тобиас в конце концов собрался, и они поехали в Бьорнстад. Йонни всю дорогу злился, что его сиденье придвинуто не так, как надо, и что Ана переключала его радио и сбила настройки.

– Папа, прошу тебя, обязательно надо включать этот старперский рок? – спросила Тесс, когда он наконец разобрался с магнитолой.

Она, естественно, сидела впереди, чтобы Тобиас и Тед не подрались из-за этого места.

– Не смей катить баллоны на Спрингстина, у меня никого больше нет, он единственный на меня не ругается, – пробурчал отец.

Тесс вздохнула:

– Ну ты и позер.

Йонни сделал погромче.

– Брюс меня понимает.

Тесс закатила глаза и обернулась:

– Ты дописал сочинение по английскому, Тед?

– Угу, – отозвался