–Прости, Шен, ничего не купил.

–Жаль.

–…Уж извини.

Его голос звучал безжизненно.

–Ты устал?– забеспокоился я.

Мне показалось, что брат слегка покачивается из стороны в сторону.

–Да, немного. Нужно посидеть.

И он опустился прямо на пол, опершись спиной о входную дверь. Я сел рядом. Мы помолчали, потому что я не знал, что ещё у него спросить.

–Ты вернулся, потому что устал?

–Да. Чуть-чуть устал.

Он потрепал меня по волосам. Почувствовав, что жизнь возвращается в старое русло, я рискнул снова упросить Флинна поиграть.

–Поиграем? А? В «холодно-горячо»?– взмолился я.

–Мама злится?– Флинн почему-то заговорил совершенно о другом, но мне было важно само его присутствие рядом.

–Мама грустит. Но ты вернулся, и теперь всё хорошо.

Улыбка Флинна, неуловимая в темноте коридора, почему-то меня испугала.

–Не огорчай её, ладно?– попросил он.– Она не выдержит без вашей поддержки. Боюсь, я совершил очень плохой поступок. Так будет лучше, Шен. Ты только пообещай мне, что навсегда останешься с мамой и никогда её не огорчишь, договорились?

–Обещаю!– с запалом зашептал я.

–Вот и славно…

Он закашлялся. «Плохой идеей было гулять под таким сильным дождём»,– подумал я, ощущая ладонями, как намок пол рядом с Флинном.

–Слушайся её во всём. Я не послушался, и вот что приключилось… Мамы… Они ведь умнее всех нас вместе взятых, хех…

Смешок Флинна прозвучал надломлено, как будто внутри него что-то скрипело и крошилось на части.

Я начинал бояться. Брат вёл себя странно. «У него что-то болит?– дивился я.– Если так, почему он не просит принести таблетку?»

Мы всегда просили, и мама сразу же находила именно ту, что моментально снимает боль. Я искренне верил, что у мамы есть лекарство от любой возможной болезни.

Флинн заметил моё беспокойство.

–Не хочешь сыграть, а?

–В «холодно-горячо»?

–Во что же ещё.

–Да-да!

–Тогда начнём?

–Сначала спрячь сокровище.

–Не переживай, я его уже спрятал… Ты готов?

–Да!

Я не стал ломать голову и гадать, когда Флинн успел подготовиться к игре. От старшего брата я ничего другого не ожидал.

–Холодно, Шен.

Получив подсказку, я пошёл дальше по коридору.

–Становится немного теплее…

Я отдалялся от Флинна, удивляясь, почему он не следует за мной. Совсем скоро он бы не смог подсказывать, куда идти дальше.

–Теплее… осталось пройти… ещё немного…

Его голос слабел.

Я почти дошёл до лестницы на второй этаж и закрутил головой, выбирая, куда направиться дальше.

–Ты и правда… очень любишь… эту игру, Шен…

–Куда дальше?– спросил я.– Сейчас «горячо»? Или «холодно»?

–Холодно… Очень… холодно…

Я нахмурился, не понимая, почему вдруг оказался у «холода», если до этого всё время двигался в верном направлении.

–Ты уверен? Флинн? Фли-инн?

Я собрался было вернуться к нему, когда коридор вдруг залил свет. Мама стояла на лестнице и сонно тёрла глаза.

–Джошени, ты почему не спишь? Ночь на дворе. Марш в пост… Джошени!

Её слипшиеся от сна глаза резко распахнулись. Чуть ли не в два прыжка соскочив с лестницы, мама затормошила меня и ощупала со всех сторон, словно выискивая дырку в одежде или какой другой подобный огрех, так часто раздражающий всех мам на свете.

Я не понимал, чего она так переполошилась; яведь вёл себя аккуратно и даже из дома не выходил, чтобы умудриться где-нибудь запачкаться.

Если только в лужу угодил, которая натекла с Флинна. Я поднял руки и посмотрел на свои ладони.

Красные.

Мои маленькие детские ладошки были выкрашены алым цветом, напомнившим о женской руке, лежащей в вязкой луже крови.

Отступив от мамы, я оттянул низ кофты и увидел, что и она вся заляпана кляксами, похожими на вишнёвое варенье.

–Что случилось, ты поранился?– затараторила мама.– Шен, тебе где-нибудь больно?

Я испугался и не мог вымолвить ни слова. Вместо этого вырвался из маминой хватки, решив как можно скорее вернуться к сидящему у входной двери брату. Мама поспешила за мной, на бегу включая свет в прихожей.

Флинн сидел всё там же, прислонившись спиной к входной двери. Рядом с ним растеклась лужа крови, а из неё вели крошечные следы, уходящие в сторону лестницы. Голова брата опустилась к груди, и нельзя было разглядеть его лица. Видно было только, как из-под носа на колени мерно падают алые капли.

Я первым подбежал к Флинну и начал тормошить за руку.

–Мы ещё не доиграли! Флинн! Флинн!

–Шен, немедленно отойди от него!– завопила мама, оттягивая меня в сторону за плечо.

–Но мы не доиграли! Не доиграли!

Меня охватил ужас. Рука брата была очень холодной.

Мама в не меньшей панике подскочила к Флинну, хватая его голову и цепляясь за спутанные волосы.

–Не смей!– приказала она, срываясь на крик.– Не бросай меня, как твой отец! Пожалуйста… Зачем ты так с нами?

* * *

Флинн умер.

Вскоре мы узнали, где и как он получил своё ранение. В очередной раз ввязавшись в уличную драку, подростки переступили черту. У них с собой оказались ножи, и в пылу борьбы никто не постеснялся пустить их в дело.

Флинн убил человека. Убил одного из пареньков, ударил ножом, не думая о последствиях. А потом, в ответ, порезали его самого.

Раненый Флинн умудрился доковылять до дома. Нож, которым его ударили, полиция обнаружила у нашего порога,– видимо, брат прошёл с ним весь путь.

Вновь я оказался на похоронах; воспоминания о могиле отца ещё не стёрлись из памяти, а я уже стоял у новой холодной дыры в земле, готовой навеки проглотить моего любимого старшего брата.

Но, в отличие от папиных похорон, на этот раз кладбище практически пустовало. Никто, кроме семьи, не пришёл отправить в последний путь убийцу. Я смотрел на могилу, и моё тело сотрясалось от крупной дрожи.

«Ты только пообещай мне, что всегда будешь с мамой и никогда её не огорчишь, договорились?»

После того как гроб Флинна засыпали землёй, мы ещё долгое время не уходили. Не хотели принимать неизбежное: Флинн мёртв, лежит в земле и больше никогда не вернётся.

–Ма-ам,– заныл Оди.

Мама не ответила. Её лицо приобрело нездоровый оттенок, волосы растрепались.