Листая разговорник, Нил удивился, что два знакомых иероглифа, «человек» и «доллар», соседствуют в одной статье. Может, тут какой-то потаенный философский смысл?

Вопрос его рассмешил Комптона.

— Вы не понять? «Доллар» на кантонский диалект — маан.

Столь остроумный способ весьма впечатлял: вместо транскрипции Комптон предлагал иероглиф, который в произношении напоминал английское слово; порой он соединял несколько односложных слов — к примеру, «нынче» передавалось сочетанием «нинь-чай».

— И вы сами все это сделали?

Комптон гордо кивнул, добавив, что ежегодно выпускает дополненное издание, чем обеспечивает постоянный спрос на книгу.

Позже, размышляя в тиши своей каморки, Нил пришел к выводу, что во встрече с Комптоном есть некая предопределенность, словно сама судьба решила свести его с родственной душой, столь же влюбленной в слова. Жаль, думал он, не существует подобного словаря языка «пиджин» для тех, кому родной английский или, скажем, хиндустани. Бесспорно, приезжим иностранцам необходимо понимать гибридный язык анклава столь же хорошо, как понимают его постоянные обитатели. Английский вариант «Бесовского разговорника», несомненно, пользовался бы огромным спросом.

Среди ночи Нил подскочил в постели. Такая книга должна появиться, и кто же лучше него в сотрудничестве с Комптоном справится с этой задачей?

На другой день, покончив с делами в конторе, Нил поспешил на улицу Тринадцати факторий. В печатне он с порога объявил:

— Есть предложение!

— Да? И какое же?

— Вот какое…

Оказалось, идея английского варианта разговорника уже посещала Комптона. В поисках союзника он обращался к разным англичанам и американцам. Но все они над ним посмеялись, дав презрительный отказ.

— Они думать, пиджин — ломаный английский, вроде лепета малыша. Не понимать, что все не так просто.

— Так вы согласны?

— Ят-дин! Ят-дин!

— Что это значит? — спросил Нил чуть нервно.

— Да, конечно.

— До-цзе, спасибо, Комптон.

— Моу хак хей, не за что.

Нил уже видел обложку, на которой изображен мандарин в богатом наряде. Заглавие тоже придумалось: Поднебесная хрестоматия, включающая в себя полный справочник и толковый словарь коммерческого языка в Южном Китае.

Собирать растения на Гонконге оказалось гораздо труднее, чем предполагали Хорек и Полетт: с обеих сторон острова обрывистые склоны, да еще горный хребет протяженностью восемь миль и высотой не менее пятисот футов, отдельные пики которого вздымались на тысячу, а самый большой, по прикидкам Хорька, аж на две тысячи футов. Неосторожный шаг по каменистой, но осыпчивой породе, сверкавшей вкраплениями кварца, слюды и шпата, грозил камнепадом, шумно уносившимся в безлесную лощину. Даже обманчиво ровные участки, поросшие лишайником и папоротником, таили в себе опасность подвернуть ногу, а то и упасть.

Подъем по крутым каменистым склонам давался нелегко старым суставам Хорька, к вечеру уже кряхтевшему от боли. Не желая слышать набат организма, возвещавший о преклонном возрасте, он часто поступал во вред себе: планировал дальние экспедиции и, не делая скидку на иную местность, уверял, что на корнуоллских болотах запросто одолевал подобные расстояния. Отправившись в путь, он, невзирая на увещевания Полетт, проходил его до конца, чем обрекал себя на мучительную ломоту в костях.

Потом наступили холода, на которые конечности его откликнулись еще большей негибкостью, и Хорек был вынужден признать, что пешие походы для него закончились. Однако на острове не имелось никакого транспорта и дорог, и даже тропы были редки, поскольку жители поселков и деревенек, рассеянных вдоль берега, в основном передвигались на лодках.

Лошади легко помогли бы справиться с возникшим затруднением, но, похоже, на острове их не держали — единственными тягловыми животными, работавшими на полях, были волы и буйволы. Проблему мог бы решить паланкин, но Хорек и слышать о том не хотел:

— Собирать гербарий с носилок? Надеюсь, вы шутите, мисс Полетт?

Выход нашелся с прибытием курьера, доставившего письмо от Дрозда. Этот лаода, лодочник, внешне ничем не отличался от своих кантонских собратьев, бороздивших здешние воды: коренастый, кривоногий, прищуренный взгляд бывалого моряка. Наряд его состоял из штанов и стеганой блузы, в короткой косичке посверкивала седина, а голову украшала островерхая соломенная шляпа, обычная для всякого лодочника.

Но едва он заговорил, Полетт остолбенела.

— Номошкар, здравствуйте, — сказал курьер на бенгали, сложив ладони у груди. — Вы мисс Полетт? Ваш друг мистер Чиннери прислал вам письмо.

Оправившись от удивления, Полетт его горячо поблагодарила и задала вопрос:

— Апни ке? Кто вы? Где научились говорить на бенгали?

Лодочник улыбнулся:

— Я долго жил в Калькутте. Прибыл туда матросом, но сбежал с корабля, надумав жениться. Там меня звали Бабурао.

— И теперь вы живете в Кантоне?

— Да, когда не в пути. — Он показал на свою лодку у берега. — Я часто курсирую между Кантоном и Макао, исполняя роль курьера — развожу письма и посылки. Если вам что нужно, скажите, я, возможно, смогу быть полезен.

Полетт заключила, что это не пустые слова, ибо выглядел он тем, кого на бенгали называют джогаре — находчивым человеком, который всегда держит ухо востро.

— Скажите, Бабурао-да, можно ли здесь раздобыть пару лошадей?

Лодочник задумчиво поскреб голову, и лицо его прояснилось.

— Да, можно. Я знаю одного человека, у которого есть лошади. Желаете с ним встретиться?

Вот так оно и устроилось: на другой день в своей лодке он отвез Полетт и Хорька в живописную деревушку на берегу бухты. Отыскали хозяина, осмотрели лошадей и легко условились о цене. Все бы хорошо, но возникло непредвиденное осложнение: оба имевшихся седла были с высокими луками.

Глянув на них, Хорек покачал головой:

— В платье вам не сесть в такое седло, мисс Полетт.

Решение уже созрело, но Полетт знала, что предложить его надо осторожно.

— Платья — не единственный мой наряд, сэр, — сказала она.

— То есть? — нахмурился Хорек.

— Вспомните нашу первую встречу в Памплемусе — я была в штанах и рубахе, одолженных мистером Рейдом. Они все еще у меня.

— Что? — рявкнул Хорек. — Вырядиться мужчиной? Надо ж такое удумать!

— Согласитесь, сэр, это единственный разумный выход.

Лицо Хорька так скукожилось, что кончик бороды едва не чиркал по насупленным бровям. Наконец, подумав, он разомкнул уста:

— Что ж, раз вы так решили… Ладно, завтра попробуем.

Утром, снова увидев Полетт в мужской одежде, Хорек признал, что это удачное решение проблемы. Верхом они поднялись на одну тысячу футов, где в пересохшем русле нашли бледно-розовую «бамбуковую орхидею», или «арундину китайскую», и лимонно-желтый цветок, какого Хорек еще не встречал.

— Похоже, вы открыли новую особь, мисс Полетт, — сказал он. — Как назовете?

— Будь моя воля, сэр, я бы назвала ее «диплопрора пенрози».