– Как видите, мистер Мацунага, я не настолько беззащитна, чтобы не суметь позаботиться о себе самой, – чуть хрипловато ответила я. В голосе проскользнуло неуместное и детское торжество.

Найхонец повернулся к тем, кто успел в большей мере оценить мои способы защиты, чем он сам.

– Вижу… Они еще в здравом уме? – задал самый правильный в данной ситуации вопрос он.

– Нет, – немного заторможено покачала головой я. – Ни один. Пришлось погрузить их слишком глубоко, чтобы они могли долго сохранять разум.

– Жаль. Ну да ладно.

Когда мужчина развязывал меня, его пальцы казались горячими, как уголья. Очевидно, он уже успел поужинать, добираясь до места, где меня держали. И его пищей сегодня вполне могли стать «вольные». Охотников нам есть не рекомендуется, их кровь действует на вампиров как протухшее мясо на людей, но всегда ходили легенды о том, что для «шершней» охотники – лучшее блюдо.

После того, как ненавистные веревки были сняты, Мацунага поднял меня на ноги и отряхнул от пыли мою одежду. Эти его действия вызвали у меня удивление и сильное. Будь рядом со мной принц Алехандро, я бы могла ожидать, что мне помогут подняться, а то и вынесут на руках из подвала, но для Мацунаги Каору и то, что он сделал являлось верхом галантности.

– Как ты, Юки? – продолжил поражать меня найхонец. – Испугалась?

– Когда они меня схватили – я не успела ничего понять, поэтому не успела испугаться. А когда поняла, что они оставили мне глаза открытыми, повода для страха уже не было, – спокойно и даже почти расслабленно пояснила я. Оказалось безумно приятно продемонстрировать этому мужчине, что я далеко не так слаба и бесполезна, как ему могло казаться сперва.

– Извини, Юки, – еще раз попросил прощения «шершень». – Моя ошибка. У тебя могло бы и не быть шанса использовать свои способности для защиты.

– Извинения приняты, – церемонно кивнула я. – Впрочем, если бы у меня и действительно не было шанса… мне было бы уже все равно.

Найхонец кивнул. Выглядел он при этом на удивление задумчивым, будто решал какую-то невероятно сложную задачу.

– Идем, тут ловить уже нечего, троих я убил сам, троих довела до состояния растений ты. И все сопляки… Эх, если бы только быть уверенными, что их и было всего шестеро. Нам бы хотя бы одного живого и в здравом рассудке – тогда бы Санчо помог нам узнать всю подноготную.

Я тоже была немного расстроена, что наша охота не принесла столько пользы, сколько мы ожидали. С другой стороны, мы оба остались живы, так что жаловаться на невезение тоже грешно. Подвал вместе с тремя охотниками уже удручал меня чересчур сильно, и я, развернувшись, двинулась к выходу, слыша, что Мацунага последовал за мной. Каблук на правом туфле безбожно шатался… Белые, как снег, замшевые туфельки на тончайшей шпильке, подарок Марка на девяностую годовщину моего обращения, любимейшая пара. И теперь они безнадежно испорчены. Никогда бы не подумала, что мне принесет такое счастье понимание, что подарок брата пришел в полную негодность. Но сейчас я была именно счастлива, что порвалась еще одна ниточка, связывающая меня с моей семьей.

Оказалось, что держали меня в полуразрушенном доме за городом. Отсюда был прекрасно виден холм, на котором уже многие годы высилась резиденция клана де Ритер.

– Это еще недавно был мой дом, – указала я на особняк.

– И он так близко находится от логова «вольных»… – с кровожадной ухмылкой произнес «шершень». – Уже кое-что для Коронного совета.

Оставалось только вздохнуть. Мужчина был совершенной машиной убийства, но вот в тонкостях работы Коронного совета он, судя по всему, не понимал ничего. Совсем.

– Для Коронного совета такого доказательства не просто недостаточно. Он его даже не примет. И первым, кто выскажется против, будет принц Де Ла Фуэнте. Мы не можем руководствоваться одними лишь домыслами.

– Мы? – переспросил недоуменно он. – Все еще относишь себя к правителям кланов?

Мне почудилась ирония в его голосе. Что-то было в нем такое неуловимо-насмешливое… Но не злое, уже не злое. Если при первой встрече найхонец едва ли не причислил меня к личным врагам, то теперь я перешла в статус младшего, находящегося под опекой. Принцесса Клио де Ритер должна была возмутиться таким отношением. Но вот Клио, просто Клио, была благодарна… Абсурд.

– Я принцесса вплоть до смерти или отречения, – повторила я безо всякого выражения слова принца Алехандро. – А значит, и член Коронного совета. Тут у меня нет альтернативы.

Мацунага не ответил мне, лишь окинул взглядом. Да, чумазая, со встрепанными волосами, уставшая, сейчас я меньше всего напоминала гордую властительницу. Даже не хотелось думать, на кого я была похожа. Но почему-то он сказал:

– Истинная принцесса.

– Благодарю, – кивнула я с тем достоинством, которое еще сохранилось во мне.

Добирались до резиденции Де Ла Фуэнте уже утром, настолько ясным и безоблачным, что сама мысль о том, что в этот момент может свободно разгуливать под открытым небом вампир, казалась кощунственной. Встретить кого-то мы не опасались, хотя личины я все же набросила, пусть и больше для приличия, чем из осторожности. Мацунага позвонил принцу Алехандро, и в особняке нас уже ждали, пропустив сразу же. Охранники-смертные недоуменно оглядели нас, явно пораженные непристойным внешним видом, но сказать хоть что-то гостям принца не посмели. Смертные вообще редко смеют обсуждать, а уж тем более осуждать, гостей своих безнадежно мертвых нанимателей.

– Вы задержались, – приветствовал нас из темноты замершего в оцепенении дома его хозяин. Самого принца я никак не могла увидеть, акустика холла творила что-то совершенно странное, и неясно было, откуда доносится мягкий баритон Де Ла Фуэнте.

– Не все пошло по плану, Санчо, – коротко ответил «шершень» и уверенно двинулся в сторону дверей, что вели в столовую. Для него определить местонахождение принца Алехандро труда не составило.

– Надеюсь, с вами все в порядке, принцесса Клио? – с тревогой спросил меня Де Ла Фуэнте.

– Чтобы с принцессой что-то стряслось нужно нечто большее, чем три охотника-молокососа. Как оказалось, у Юки куда больше сюрпризов, чем можно подозревать, глядя в эти наивные глаза, – ответил вместо меня Мацунага. – Ты был прав, говоря, что я недооцениваю ее.

В непроглядной даже для меня тьме раздался тихий смех.