него после второй рюмки резко улучшилось – мы услышали первые взрывы где-то в городе. Увы, с нашей стороны ничего видно не было, но Поттер аж подпрыгнул от восторга и как пацан захлопал в ладоши. И только когда что-то взорвалось совсем уже недалеко, да так, что на столе подпрыгнула бутылка с перцовкой и на голову с потолка посыпался мусор, я понял, что что-то пошло не так. Потом что-то снова стало взрываться, со звоном вылетели оконные стекла, и мы с Поттером, не сговариваясь, ломанулись к двери, ведущей в подвал…

10 августа 2014 года. Снежное.

Старший лейтенант Фольмер Андрей, теперь удачливый

Возвращение наше в Снежное прошло почти без приключений, если не считать разгром того самого «блуждающего блокпоста», как его назвал Миша Варенчук, между Торезом и Зугрэсом. Всех негодяев схватили, кроме одного – оказалось, что мой выстрел «в молоко», когда мы ехали в Донецк, оказался точным, и один из бандитов скончался от потери крови в тот самый вечер. Нечего сказать, и мне один раз улыбнулась удача. Хотя я всю жизнь верил, что удачи не бывает – есть лишь умение, а если иногда и повезло, то это вряд ли повторится.

Узнав о смерти бандита, Марина – они с Анной ехали с нами в машине – пожалела его, а я ей ответил, что на войне так – не попади я в него, кто знает, может, они бы подстрелили кого-нибудь из наших пленных, а то и Мишу Варенчука, без которого мы никуда бы не доехали. Марина нерешительно кивнула, потом спросила:

– А вы – ты – не боялся?

– Боялся, конечно, куда ж без этого. Но привыкаешь, особенно после пяти лет практически непрерывной войны… Сначала германская, потом гражданская, теперь вот донецкая. И знаешь что? Только здесь я полностью уверен, что воюю за правое дело.

Больше мы об этом не говорили. Я кое-что рассказал о наших временах, Анна Владимировна и Миша – о том времени, куда меня забросило, а Марина неожиданно начала меня расспрашивать о моей семье, а после, смущаясь, о женщинах в моей жизни. Анна – ее мы посадили спереди, рядом с Мишей – обернулась и строго посмотрела на нее, а я лишь сказал:

– Знаешь, Мариночка, я уже терял невесту, причем дважды, и только потом понял, что на войне лучше с любовью повременить.

– Обе погибли? – спросила еле слышно Марина.

– Да нет, первая не выдержала разлуки и нашла себе другого. Об этом мне написала мама, от самой девушки я больше писем не получал. Не знаю, что с ней произошло, надеюсь, что жизнь ее сложилась.

– А не сердитесь на нее?

– Когда узнал об этом, понятно, обиделся, а потом понял, что все к лучшему, особенно когда познакомился с Айсой. А вот она… погибла. Тогда я и решил, что любовь и семья подождут до конца войны. Тем более что я понял, что в делах любовных удача обходит меня стороной. Как, впрочем, и в делах военных – иначе я не оказался бы у той расстрельной стены…

Марина почему-то отвернулась, но мне показалось, что на ее щеке я увидел слезу. Но больше мы не говорили на эту тему, и по моей просьбе Аня рассказала мне про то, как страна пришла к той войне, на которую я попал. Про Горбачева, про войну в Афганистане, на которой был и ее покойный муж, про Ельцина и развал СССР, про тот ужас, который с тех пор происходил в стране под названием Украина, состоявшей, как она мне объяснила, из Малороссии, большей части Новороссии, а также Галиции, знакомой мне по Великой войне… Да, в мое время большевики согласились на независимость некой Украины, но она была намного меньше, чем сейчас…

Когда мы приехали, я распрощался со своими спутниками – моя работа только начиналась, пусть я и не особенно-то и выспался. Сдать привезенное оружие – и объяснить, как им пользоваться. Хотя, если честно, со многими образцами я и сам познакомился только в Донецке. Затем пришло время отправиться с докладом к майору Мельникову. И наконец, пришло время главной моей добычи в этой поездке – самой настоящей гаубицы Д-1 времен Великой Отечественной войны, той самой, которая началась через двадцать один год после моего расстрела.

С нами приехали трое, которые в армии служили в артиллерии. Я вообще-то понадеялся, что они справятся и без меня, но меня зачем-то попросили помочь разобраться – ведь все трое служили на значительно более продвинутых орудиях под названием «Мста» – по их словам, точно таких же, которыми сегодня воюют укропы. Нам придали еще семерых – двоих водителей, один вез гаубицу на буксире, один управлял автомобилем, именуемым «газелью», с боеприпасами, коих нам выделили аж два десятка – и пятерых новичков. Что обрадовало – двое шахтеров фигурой напоминали кумира моего детства, Ивана Поддубного, а снаряды у Д-1 по сорок кило штука – на полигоне при пристрелке я поднял выделенный мне снаряд и чуть не надорвался. Эти же носили их без особых трудностей.

Меня не радовало, что одного снаряда для пристрелки слишком мало. Мне хотелось, чтобы наличие этого орудия стало неожиданностью для наших врагов. У них, конечно, всего больше, но именно такой вот сюрприз иногда бывает решающим. Мы замаскировали гаубицу в сумерках в небольшой рощице. До этого я буквально «обшарил» склон горы через бинокль и нашел две гаубицы противника более современного вида – вероятно, это были те самые «Мсты». Да петлюровцы – пардон, бандеровцы – и не прятались особо, в полной уверенности, что мы все равно ничего поделать с ними не сможем.

Я ради интереса навел «дуру», как ребята прозвали Д-1, на место расположения этой батареи. Было понятно, что необходимо будет пристреляться и что первые пара-тройка снарядов пойдут, как говорят люди этого времени, «в молоко». Но я всегда был сторонником порядка во всем – наверное, это мои предки-немцы постарались. Потом мы тренировались заряжать орудие и добились некой сноровки, хотя до совершенства, конечно, было еще далеко.

Снаряды мы оставили в кузове «газели», поставили пост, а чуть подальше – палатки, в одной из которых я и решил провести ночь. Было уже темно, и я попросту не знал, где именно меня поселили, а спрашивать, где такая-то улица и такой-то дом, в темноте обычно не у кого.

Разбудили меня взрывы в Снежном. Я выскочил из палатки вместе со своими соседями и увидел при свете полной луны, как из