—Прошу, уходи, сейчас придут служанки, и мы с тобой обе получим от Артура!

Тиль равнодушно посмотрела на указанную дверь и обратно отвернулась, ничего не сказав. Ее лицо не выражало эмоций, не искажалось морщинами. Никогда не видела, чтобы с таким равнодушием плакали. Голову положила на кровать и плакала, рассказывая, рассказывая, рассказывая.

А мне пришлось ее слушать. Обреченно стоять и слушать монотонный голос Тиль…

Прошлое. POV Тиль

—Как же я счастлива! Счастлива!— раскинув руки в разные стороны, я кружилась по своей комнате в гареме и не замечала молчаливых служанок, наблюдавших за мной со стороны.

Рыжая тваринушка с позором была изгнана из моего дворца! Сегодня отличнейший день. Хоть и не спала всю ночь, под глазами образовались синяки от недосыпа, уж очень сильно переживала, когда Артур забрал потаскуху в свою комнату. Грешным делом подумала, что той удасться посредством тела заслужить прощение повелителя или получится оклеветать меня в ответ. Но красные пески были милостивы и сегодня любимый набил клеймо раба на лоб потаскушки и прогнал ее в дом падших. Именно поэтому от счастья я вальсировала по комнате. В какой-то момент схватила за руки одну из своих служанок и закружила ее в танце.

Это самый лучший день в моей жизни!

—Госпожа, вы сегодня весьма радостны. Хорошее настроение давно покинуло вас! То есть, я имела ввиду…

—Не стоит оправдываться. Сегодня ни что не испортит мне настроение!

Надо признать — в последняя время рыжая рабыня портила настроение своим грязным видом. Патлатая, худая, как корявая палка. Дополняли уродливый вид — веснушки на щеках и носу. Омерзительное зрелище. По красоте со мной даже близко не встанет в один ряд.

Прежде Артур неизменно отдавал больше ночей мне, нежели другим рабыням, а сейчас… давно не видела Артура таким " заинтересованным" в человеке. Тем более в женщине. И всё бы ничего, если бы заинтересовался по причине того, что она дочь какого-то там начальника…так… стоит перестать себя накручивать. Больше мы не увидим рабыню, жаль Артур не казнил ее за измену, но так даже лучше. Пусть помучается в нищите и позоре, прежде чем помрет грязная и бедная, поедая объедки с улиц.

—Мы за вас очень рады, госпожа!— произнесла служанка, которую я раскручивала по комнате. Естественно, девушки рады, ведь мое плохое настроение неизменно сказывалось на них. Улыбнувшись служанкам, я продолжила вальсировать вдоль комнаты, но остановилась при звуке любимого голоса:

—Разговор,— коротко осведомил о том, что служанкам надо выйти и оставить нас наедине.

От его голоса мое сердце всегда начинало бешено колотиться, ладони потели и румянец приливал к щекам. Сколько бы лет не прошло, я одинаково реагировала на его появление. От его внушительного вида, вальяжной позы язык не слушался, я забывала, как правильно надо приветствовать своего мужчину.

От того как сейчас он лениво подпирал плечом стену и смотрел на меня, чуть наклонив голову на бок, мысли плавились. Не смотря на то, что поза вальяжная, но выглядит как статуя. Твердая, непоколебимая. Он может стоять без движения долгое время. Идеальное владение телом. Артур никогда не падает, не врезается, не теряет дар речи. Не мямлит. В нем нет сомнений, присущих любому человеку. Давным давно он изъял из себя совесть, мораль и я всегда восхищалась его силой и уверенностью в себе.

Пока служанки оставляли нас наедине мои мысли были только о теле господина. Особенно о его невидимой энергии, которая исходила волнами от мощного тела и которую хотелось немедленно погрузить в себя. Вобрать глубоко в себя. Белая рубаха и штаны подчеркивали смуглый, золотистый цвет твердой, как камень, кожи. Ее хотелось немедленно потрогать или прикоснуться языком, оставив влажный след на ней. Я очень соскучилась по его телу.Большому и горячему, как пламя.Телу, способному сжигать меня в моменты близости.

Ощутив внезапный жар на щеках, я вовремя склонила голову в знак приветствия, чтобы не дать понять о своих порочных мыслях.

Теперь без рыжей рабыни нам никто не помешает и у меня есть еще одна прекрасная новость.

Он всегда был такой. Почти не улыбался. А как будешь улыбаться, если ты каждый день убиваешь кого-то посредством слушаний или собственными руками?

С раннего детства я заинтересовалась им. Как только впервые тринадцатилетней девушкой появилась на вечере вместе с отцом и была представлена Артуру. Конечно, отец тем вечером очень постарался подготовить меня лучшим образом. Предлагал меня в качестве прекрасного блюда для будущего шейха. Я была едва ли не самой красивой девушкой в оазисе. Мальчишки стаей летали за мной, но отец строго бдел. Надеялся выдать меня подороже. Я злилась на отца за его потребительское отношения, но ровно до тех пор пока не увидела Артура воочию. В тот же момент прикусила до крови кончик языка, сдерживая эмоции и слова, которые рвались из меня.Но нельзя было заговорить или поднять головы, пока старший Бонифаций не разрешит. А он, сидя с отцом за столом, долгое время молчал и потому я просто украдкой, воровато подглядывала за ним. Вскоре глаза заболели косить в сторону парня. Язык не поворачивался назвать его мальчишкой, хотя ему было всего четырнадцать.

Уверенная в своей красоте и знатном происхождении, ожидала с его стороны немедленных знаков внимания, к примеру, предложения погулять по саду в присутствии нянечек, но в замен получила — холод.Артур сухо поздоровался и вышел из-за стола. Просто прошел мимо. Даже не разрешил поднять на него взгляд. Зато его белобрысый брат-шмакодявка десяти лет от роду поцеловал — обслюнявил мою руку. С трудом сдержалась, чтобы не вытереть ее об юбки, а изобразить подобие радости на оказанное внимание.

С тех пор под любым предлогом всегда вызывалась с отцом сходить во дворец, а потом убегала от нянек и тайком следила за Артуром. Со временем нашла место его личных тренировок с мечом. Он всегда был без рубашки.С вьющимися от пота угольно-черными волосами возле ушей.

Затаившись в кустах, я постоянно подглядывала за его тренировкой. Не понимала, какие чувства испытывала, но не могла оторвать взгляда от капель, струившихся по его гладкой, но уже тогда довольно широкой груди.

Едва услышала его внезапный вопрос, мое сердце тревожно забилось, а пальцами я впилась в колючие ветви роз, царапая кожу и не замечая боли.

—Как долго ты будешь псинкой бегать за мной?— мне захотелось позорно сбежать через кусты, но я красная будто от ожогов на палящем солнце, посражавшись с неуместной гордостью, заткнув чувство стыда, вылезла из укрытия и посмотрела на Бонифация. А он в ответ коротко взглянул и пояснил:

—Ненавижу, когда на меня смотрят без разрешения. Прочь!— махнул ладонью, прогоняя меня, как надоедливое насекомое.

Мне стало горько, словно съела какую-то гадость на завтрак и теперь мучилась с тошнотворным осадком в горле. Артур продолжил тренировку, а я разочарованно поникла, словно тысячи камней привязали к моим плечам и склонили меня вниз. На самое дно мерзкого разочарования. Я натянуто улыбнулась, хоть Артур уже отвернулся и потерял ко мне интерес, а после развернулась и пошла прочь. Прошла достаточно пути, но остановилась уже на каменистой дороге возле дворца. Видимо, не захотела просто сдаваться. Все внутри противилось одной мысли — отпустить свои чувства, поэтому голова искала лазейки и двойной подтекст в словах Бонифация. Артур ведь не сказал, что ему не нравится мое внимание, а отругал за то, что не спросила разрешения?От этой вдохновляющей мысли подхватила юбки и побежала обратно. По дороге об колючие розы порвала юбки, но было плевать. Быстрее бы обратно. Ворвавшись обратно на поляну, прервала тренировку. Выпалила, пока смелость не покинула: