выписку и отношения между родителями.

Около шести часов вечера Алмазов вышел из кабинета и, улыбнувшись, кивнул:

— Пойдём, пора. Как раз к семи до клуба доберёмся.

По пути Оксана немного расслабилась, развеселилась — Михаил развлекал её разговорами на отвлечённые темы. Впрочем, как и всегда. Общаться с ним с самого начала было очень легко и ненапряжно — Оксане настолько комфортно раньше было только с мамой. А уж настолько интересно вообще не было никогда и ни с кем…

Клуб, в котором выступал Юра вместе со своей молодёжной группой, находился в центре города, и по пробкам Оксана с Михаилом добирались туда долго. Приехали в результате за пять минут до начала и еле успели сесть. В таких условиях о знакомстве с сыном Алмазова не могло быть и речи, но Оксану это только обрадовало — до сих пор было как-то неловко думать, что Михаил будет представлять её Юре. Она даже не решилась спросить в качестве кого.

Но пока можно было расслабиться, поужинать и послушать музыку. Еда и чай были вкусными, хотя в самом клубе Оксане не очень понравилось — она не слишком любила подвальные помещения, сразу возникали ассоциации с каким-то бункером. К тому же свет был тускловат, ярко освещена оказалась только сцена, на которой находились пятеро ребят — четыре парня и одна девчонка-солистка. Хотя потом оказалось, что один из парней — тот, который играл на синтезаторе, — тоже пел, но в основном солировала девушка. Все были совсем юные, не старше двадцати лет, и Оксане стало интересно, как так получилось, что они уже выступают в клубе, а не в каком-нибудь Доме культуры.

— Владелец этого заведения — отец того парня, который играет на барабанах, — пояснил Михаил, когда Оксана негромко озвучила свой вопрос. — Поэтому ребята последний год здесь периодически выступают — как папа-владелец выразился: с тех пор как стало не стыдно всё это людям показывать. Здесь вообще каждый вечер выступает какая-нибудь группа или просто солист, такой формат у клуба.

— А остальные ребята вроде постарше Юры, да? — уточнила Оксана, и Алмазов кивнул.

— Точно, они уже не школьники. Но Юра хороший бас-гитарист, поэтому его и взяли. Получилось, что парень, который раньше играл вместо Юры, переехал с родителями за границу, пришлось искать нового участника. Юрка в интернете увидел объявление о кастинге, пришёл — и его выбрали. Хвалили очень, Юра доволен был.

Оксана слабо разбиралась в музыке, но ей тоже понравилось, как играл сын Михаила. А ещё он, кажется, был влюблён в солистку, но говорить об этом Алмазову Оксана не стала, чтобы «не палить контору». Помня себя в этом возрасте, Оксана сомневалась, что подобная откровенность с её стороны понравится Юре, а наживать с порога в нём врага она не хотела. Сам расскажет, когда будет готов.

Незадолго до окончания концерта Оксана встала из-за стола, решив отлучиться в туалет, и, поглядев на сцену, поймала на себе Юрин любопытный взгляд. Враждебности в нём не было, что немного приободрило, и обратно Оксана возвращалась почти воодушевлённая. Но воодушевление быстро исчезло.

Михаил по-прежнему сидел за столиком, спиной к ней, а на месте Оксаны, расслабленно улыбаясь и развалившись, как типичный подросток — да, на сцене он выглядел более взрослым, — находился Юра. И Оксана, подбираясь к столику, вдруг расслышала его громкую и весёлую фразу, сказанную с ехидцей:

— Ну, пап, я рад, что ты всё-таки последовал моему совету и нашёл себе бабу!

Что ответил Михаил, Оксана уже не разобрала, и не только потому, что отвечал Алмазов гораздо тише, чем говорил Юра.

У неё зашумело в ушах от обиды. Всё это настолько резонировало с тем, о чём Оксана думала вторые сутки, что она сразу перестала сомневаться в собственном выводе — Михаил действительно просто хочет комфортных для себя отношений, устав от жены, и Оксана всего лишь удобна для подобного формата. Идеальная «баба», да.

С трудом натянув на лицо вежливую и спокойную улыбку, Оксана подошла к столику, решив постараться ничем не выдавать своё расстроенное состояние. Ни к чему это. К Алмазову у неё не может быть никаких претензий, да она и права на них не имеет, а уж к Юре — тем более.

— Познакомься, сын, — сказал Михаил, заметив Оксану. На мгновение ей показалось, что в его взгляде мелькнула тревога, но это ощущение быстро ушло. — Это Оксана Валерьевна.

— Можно просто Оксана, — произнесла она, пожимая протянутую Юрой руку. — Я работаю секретарём у твоего папы.

Лицо Алмазова стало удивлённым — по-видимому, он не собирался озвучивать этот факт, но после услышанных слов про «бабу» Оксана не могла промолчать. Ей не хотелось, чтобы её считали… чёрт знает кем. Секретарь она, секретарь!

Юра тоже явно удивился.

— Ого, — пробормотал он, покосившись на отца, но потом всё же улыбнулся. — Ну ладно. И как вам наша игра?

— Понравилась. Но я вряд ли могу считаться взыскательным слушателем, музыку воспринимаю только на уровне: отзывается или нет. Ваша отзывается. Особенно голос девочки, глубокий такой.

И тут Юра покраснел, что при его типе — такой же светлокожий блондин, как и отец, — было особенно заметно.

— Настя, да… — пробормотал он, бросив на улыбающегося Михаила полный опаски взгляд. — Хорошо поёт…

Алмазов промолчал, но в его улыбке Оксане чудилось столько ностальгии по тем временам, когда он сам был таким же влюблённым в свою Таню, что у Оксаны вновь сжалось сердце.

Нет, всё-таки права она… Не разлюбил Михаил жену, обижен просто.

Вот и тянется к Оксане, как к той, кто никогда не обидит.

Глава 70

Михаил

Весь день и вечером Оксана была странно напряжённой, и Михаил уже не сомневался — что-то она явно себе напридумывала. И это что-то наверняка связано с ним и его жизненной ситуацией, причём триггером, по-видимому, послужила встреча с родителями. Спрашивать, что её тревожит, было бесполезно, поэтому Михаил терпеливо молчал, ожидая, когда Оксана сама либо переживёт всё и остынет, либо взорвётся и выскажет наболевшее.

После концерта Алмазов повёз Оксану домой. Юра пытался отказаться ехать вместе, нагло заявив, что не хочет мешать, из-за чего Оксана только сильнее напряглась, но Михаил шикнул на сына, и тот сдался. И по пути они вполне мирно разговаривали, в основном о музыке, композиторах и фильмах. И если бы Алмазов не изучил уже Оксану и её искренние непроизвольные реакции на всё, то решил бы, что она такая и есть — слегка замороженная, холодная, со слабой улыбкой. Это можно было списать на неловкость