Шрифт:
Закладка:
Первоначально продажи NFT-искусства шли на специализированных площадках, но после того, как рынок разогрелся буквально за несколько месяцев, на него обратили внимание традиционные художественные аукционы. 11 марта британский аукционный дом Christie’s продал NFT с 5000 картин художника Beeple за эфир на сумму, эквивалентную $69 млн: по сути, это был коллаж из 5000 рисунков, которые Beeple, он же американец Майк Винкельман, выкладывал у себя в инстаграме в течение десяти лет.
Произведением современного искусства может стать что угодно, если оно помещено в художественное пространство и имеет символический капитал, — это еще в 1917 году доказал сюрреалист Марсель Дюшан, принесший на выставку обыкновенный писсуар. В случае с NFT это сделать еще проще, так как в конечном счете арт-объект переводится в цифровое пространство.
Наиболее концептуально этой возможностью воспользовались даже не художники, а ребята из американской блокчейн-компании Injective Protocol. Они купили на аукционе копию граффити Бэнкси «Идиоты», на котором изображены торги в доме Christie’s, когда картина «Подсолнухи» Ван Гога была продана за 22 млн фунтов; только вместо полотна голландского художника там написано: «Я не могу поверить, что вы, идиоты, реально покупаете это дерьмо». Затем специалисты Injective Protocol сожгли картину Бэнкси в прямом эфире и выставили на продажу ее NFT-вариант, добавив, что навсегда удалят его, если никто не придет на торги. В итоге в начале марта 2021 года NFT был продан за 228 монет эфира, что равнялось примерно $400 тыс., в то время как картину Бэнкси они купили за 100 тыс.
Дельцы из Injective Protocol хотя бы продавали картину. Основатель Twitter Джек Дорси перевел в NFT свой первый твит, написанный в 2006 году («just setting up my twttr»), и через аукцион в марте 2021 года выручил за него $2,9 млн. А российский комик Идрак Мирзализаде, выдворенный из России, продал в начале 2022 года свой аннулированный ВНЖ в виде NFT за 10 эфиров (около $28 тыс.). А потом отправил покупателю и оригинал. Ажиотаж вокруг NFT отчасти был, конечно, искусственным: «художники» иногда покупали цифровые картины сами у себя за большие деньги, гоняя изображения между аккаунтами, чтобы заинтересовать ими коллекционеров; в некоторых случаях эта карусель транзакций даже легко отслеживалась через блокчейн.
Конечно, на территорию NFT попробовали зайти и традиционные музеи. Одной из первых была итальянская галерея Уффици, которая в мае 2021 года продала цифровую копию хранящейся в ней картины Микеланджело за $170 тыс. Следом за модой погнался и Эрмитаж во главе с Михаилом Пиотровским, который всегда пытался привезти в свой музей актуальное искусство, даже самое скандальное вроде чучел животных Яна Фабра. В августе 2021-го Эрмитаж выставил на криптовалютной бирже Binance копии пяти картин — Леонардо да Винчи, Джорджоне, Винсента Ван Гога, Василия Кандинского и Клода Моне. В углу всех копий стояла личная подпись Михаила Пиотровского — будто это он да Винчи, Ван Гог и Моне. Криптоколлекционеров эта странная особенность не смутила: в сумме музей выручил на аукционе почти $450 тыс.
Пиотровский и Эрмитаж подтвердили свою прогрессивность, а знатоки российского законодательства очень удивились: в России запрещена реализация товаров и услуг за криптовалюты. «Мы продали несколько уникальных репродукций на аукционе. А также столкнулись с теми проблемами, которые для нормальных людей создают криптопространство и криптовалюты, потому что [можно продать что-то], а получить деньги обратно — трудно», — признался на церемонии открытия выставки NFT-искусства сам директор музея. Как же он и его сотрудники в итоге обошли строгий запрет?
Торги шли на специальной площадке Binance для торговли NFT-искусством и за BUSD — криптовалюту, выпущенную биржей и привязанную к доллару. Такие криптовалюты, курс которых зависит от традиционных активов вроде доллара, считаются более надежными и даже получили собственное название — stablecoin (от английского «стабильная монета»). За это и уцепился московский юрист по цифровым правам Юрий Брисов, которого Эрмитаж нанял как одного из главных специалистов в российском законе о криптовалютах.
Между Binance и Эрмитажем была выстроена целая цепочка посредников: компания-агент продавала NFT-картины на площадке Binance в юрисдикции Сингапура, дальше криптовалюты выводились в фиат и через швейцарские банки и лихтенштейнские компании добирались до России. На счета очередного агента — уже российского — поступали очищенные от рисков рубли, с них уплачивались налоги, после чего прибыль от продажи NFT-картин наконец добиралась до Эрмитажа. Для защиты от претензий, что музей продал товары за криптовалюту, авторы схемы заготовили изящную формулировку, что BUSD — это не какой-нибудь там аналог биткоина, а «токены, выраженные в иностранной валюте». Правда, даже Binance у себя на сайте пишет, что BUSD — это криптовалюта, пусть и жестко привязанная к доллару.
Подобные сложные схемы вывода денег часто можно встретить в журналистских расследованиях, посвященных коррупции и незаконному обогащению, но Эрмитаж, конечно, прибегнул к ней не от хорошей жизни. «Если бы закон позволял, Эрмитаж мог бы гипотетически продавать токены так же, как он в сувенирном магазине продает принты, значки или платки с изображениями картин известных мастеров», — сетовал осенью 2021 года юрист Юрий Брисов[103].
У Эрмитажа, несмотря на лабиринт из посредников, были планы вновь выставить на Binance токены и заработать на NFT-хайпе. Но депонирование затянулось, а потом, вместе с резким падением стоимости криптовалюты весной 2022 года и глобальным экономическим кризисом, рухнул и спекулятивный рынок NFT: в мае продажи цифрового искусства составили лишь одну десятую часть от масштабов осени 2021 года[104]. Символом падения стали торги по продаже NFT с первым твитом Джека Дорси, который ушел с молотка за $2,9 млн: год спустя его владелец смог выручить лишь $6700.
Эксперимент Эрмитажа с NFT показал, что занятие легальным криптобизнесом в России сродни забегу по минному полю. А в начале 2022 года Центробанк предложил запретить даже эти осторожные забеги.
Спасение в крипте
Block 11
