Шрифт:
Закладка:
Еще один из моих десяти пунктов касался субъективной необходимости обеспечивать “объективность”: особенно это затрагивало Би-би-си в соответствии с Хартией – уставом, определяющим ее деятельность. Я процитировал свое излюбленное изречение, которое, кажется, впервые услышал от Алана Грейфена: “Когда две противоположных точки зрения отстаивают с равным пылом, истина не обязательно лежит посередине. Одна из сторон может быть попросту неправа”.
Эта ошибка в пределе проявляется как склонность телевизионщиков продвигать маргиналов, которые ничего из себя не представляют, кроме того, что движутся против принятого течения. Самый вопиющий пример из известных мне – телевизионное славословие одного медицинского исследователя, который заявлял, что вакцина MMR[83] вызывает аутизм. Доказательства он представлял неубедительные, и специалисты-медики его всерьез не принимали. Но, к сожалению, как говорят журналисты, его история оказалась перспективной – и на полную мощность запустила расхожий стереотип мужественного юного бунтаря: его играет симпатичный, обаятельный актер, он борется против закоснелой старой гвардии.
Еще один раздел моей лекции назывался “Терри-птеродактиль”. Удивительные технологии компьютерной графики, впервые выдвинувшиеся на первый план в фильме “Парк юрского периода”, быстро вошли и в арсенал создателей документальных фильмов и передач. Но вместо того, чтобы позволить чудесам реконструкции говорить самим за себя, документальное телевидение поддалось тому же искушению, что испортило и “Парк юрского периода”: режиссеры сочли необходимым обеспечивать еще и трогательный сюжет. Анимированного рассказа о птеродактилях и их вероятном образе жизни якобы недостаточно, и нам подсовывают слезливую историю об одном конкретном птеродактиле, у которого есть имя (кажется, на самом деле его звали не Терри, но это неважно): он потерялся и пытается найти свою семью, или какая-то еще сентиментальщина в таком духе. Драма конкретного персонажа – не только поверхностна, она пагубно размывает границы между домыслом и реальными данными:
Предполагать, какой образ жизни могли бы вести птерозавры, или саблезубые тигры, или австралопитеки, – совершенно в порядке вещей. Но необходимо донести, что это лишь предположения. Социальная и половая жизнь саблезубых тигров могла походить на львиную. Или тигриную. Беда с рассказами о конкретных саблезубых, которых зовут Ползуба и Братья, в том, что такие рассказы заставляют зацепиться за одну теорию – скажем, львиную – и отмести все остальные.
Чтобы полнее проиллюстрировать эту тенденцию: трогательный сюжет затмевает научную истину, – я процитировал еще один фильм. На Би-би-си родилась занятная идея исследовать митохондриальную ДНК и ДНК Y-хромосомы у трех конкретных людей из Вест-Индии и найти таким образом их корни в Африке или Европе. Особенность митохондрий и Y-хромосом – в том, что, в отличие от всех остальных хромосом, они не подвержены тому всеохватному перемешиванию генетической истории, которое происходит с остальным геномом в хромосомном кроссинговере. Можно отправиться в любой исторический момент, скажем, в 14 января 30000 года до нашей эры, и теоретически найти ту единственную женщину, от которой происходит ваша митохондриальная ДНК. Вы унаследовали митохондрии от нее и ни от кого другого из того времени – только от одной-единственной из ее дочерей (внучек и так далее), а также от ее матери (а потом бабушки со стороны матери и так далее). Если вы мужчина, ваша Y-хромосома происходит от одного-единственного мужчины, который жил в 30000 году до нашей эры (и от его отца, деда со стороны отца и так далее, и только от одного из его сыновей, внуков и так далее). Вся остальная ваша ДНК происходит от тысяч разных людей, вероятно, разбросанных по всему миру.
Прекрасная, казалось бы, идея – взять трех человек и отследить единственные неперемешанные части их геномов: митохондрии и Y-хромосомы. Но научная притягательность этой миссии продюсеров не удовлетворяла. Нет, им надо было играть на публику. И они, к сожалению, вогнали тех троих в безосновательные сентиментальные переживания, отправив их “на родину”.
Когда Марк, которому позже дали родовое имя Каигама, приехал в племя канури в Нигере, он считал, что “возвращается” в земли “своего народа”. Болу приветствовали как давно потерянную дочь на острове у побережья Гвинеи: ее митохондриальная ДНК совпала с восемью женщинами из племени буби. Бола говорила: “Как будто кровь соприкоснулась с кровью… Как будто я вернулась к семье… Я плакала, в глазах стояли слезы, сердце бешено колотилось… ”
Зря она поддалась на обман. Все, что они с Марком видели, – по крайней мере, насколько мы можем судить – были всего лишь люди, обладавшие такой же, как у них, митохондриальной ДНК. Вообще-то Марку к тому времени уже сказали, что его Y-хромосома родом из Европы (сначала это его огорчило, но позднее он с явным облегчением обнаружил у своих митохондрий почтенные африканские корни).
Остальные их гены происходили из самых разнообразных уголков мира.
На тему Y-хромосом расскажу забавный случай из своей жизни. В 2013 году я был рад получить электронное письмо от Джеймса Докинза, молодого историка, который писал диссертацию в Университетском колледже Лондона; семья его отца была родом с Ямайки. Его работа была посвящена поместьям одной дворянской семьи в Англии и на Ямайке. Речь шла о семье Докинзов: в XVII и XVIII веках у них были сахарные плантации и, увы, рабы. Моя прискорбная семейная история означает, что Докинз – распространенная на Ямайке фамилия: не только из-за права первой ночи, но и потому, что семья дала имя некоторым уголкам в “нашей” части Ямайки. Мой шестью-прадвоюродный дед Джеймс Докинз (1696–1766), оказывается, носил прозвище Ямайка Докинз, это я узнал из “Жизни Сэмюэля Джонсона” Босуэлла:
Я не замечал (сказал он), чтобы люди весьма значительного достатка располагали чем-то необычным, что приносило бы счастье. Что такого есть у герцога Бедфордского? Что такого есть у герцога Девонширского? Единственный известный мне выдающийся случай применения богатства – это Ямайка Докинз, который, собираясь в Пальмиру, услыхал, что на пути орудуют грабители, и нанял себе в охрану отряд турецких конников.
Семейные богатства дедушки Джеймса давно растратил в бесплодных судебных тяжбах полковник-параноик Уильям Докинз (1825–1914), который в конце концов умер в нищете, а некогда обширные земли ныне сводятся к размерам небольшой фермы в Оксфордшире. Нынешний Джеймс Докинз несколько раз приезжал туда и был желанным гостем в семье моей сестры: он разбирал старые жестяные коробки с пыльными документами на чердаке моей матери. Мы все питали надежду, что он окажется давно потерянным родственником: очевидный способ это проверить – посмотреть на наши Y-хромосомы. Брайан Сайкс, генетик
