Шрифт:
Закладка:
— У тебя холодные руки, — добавил он и переплел наши пальцы.
Замок Сиал пестрел и светился огнями, в нем только начиналась светская жизнь. Холл бурлил, откуда-то лилась музыка. Кто-то заселялся, другие уезжали и торопились к экипажам, подгоняя коридорных с тележками багажа.
Оказавшись под каскадной люстрой, когда свет был безжалостен и особенно ярок, я еще раз присмотрелась к мужу и попыталась отыскать в нем что-то новое, что можно разглядеть, лишь влюбившись. Ничего нового не обнаружила. Филипп по-прежнему морозил мир ледяным взглядом и был спокоен, как статуя дракона из паркового фонтана.
Со знакомой небрежной надменностью он отбрил нового распорядителя, когда тот на ходу попытался втюхать нам билеты на музыкальный вечер. Заодно муж дал распоряжения насчет ужина.
Пока Роджер выяснял, чем придирчивые господа желали победить голод, и не оскорбит ли высокородные чувства незатейливый ягненок с черносливом, умудрился проводить нас до самой лестницы. Возможно, поднялся бы на третий этаж и лично довел до двери, но успел выяснить все, вплоть до того, сколько шариков сырного мороженого вместится в нас на десерт после основной трапезы.
Он был въедлив, педантичен и очень услужлив. Видимо, добрые люди просветили, что предыдущий Роджер впал в немилость и получил отставку сразу после нашего с Филиппом стихийного банкета с участием омара, этажерки пирожных и трех заездов тележек с едой.
— Хорошего вечера, господа! — попрощался он ко всеобщему облегчению. — Ужин доставят и больше вас никто не побеспокоит. Отдыхайте со страстью.
При слове «страсть» я едва не шагнула мимо ступеньки. Распорядитель — понятно, — вкладывал в него совершенно иной смысл, нежели тот, что подсказал мне затуманенный разум. Внутренности знакомо связались узлами: не вдохнуть, не пикнуть. Но перекрутились они не от паники, а от предвкушения. Даже кровь ударила в лицо! Вот что с приличной леди творили первая любовь и живое воображение.
И меньше всего я ожидала обнаружить возле нашей двери Лидию.
Младшая тетушка казалась взволнованной и чуточку растерянной, словно не до конца понимала, где находится, или понимала, но очень сильно нервничала. В руках она сжимала подозрительно знакомую книгу. Глаза лихорадочно блестели, на обветренных ветром щеках горели красные пятна.
Едва мы приблизилась, как Лидия порывисто шагнула навстречу.
— Добрый вечер, господин Торн, — быстро и решительно вымолвила она, сведя у переносицы густые брови. — Тереза, надо поговорить!
Ничего себе вступление! Я покосилась на мужа. Казалось, он ни капли не удивился очередной тетке Вудсток, стерегущей наш номер.
— Зайдете, Лидия? — открывая дверь ключом, а не разными магическими фокусами, любезно предложил он.
— Мне буквально на пару слов, — отказалась она.
Похоже, Клементина окончательно рассвирепела, что кто-то хорошо проводит время в Сиале, и выставила сестру взашей. И теперь Лидия хотела одолжить денег на новую комнату… или попроситься переночевать на нашем диванчике. От последней мысли глаз вдруг неприятно дернулся. У нас уже был в номере питомец, Лидия в нем явно окажется лишней!
— Конечно, — согласилась я и, дождавшись, когда Филипп скроется в апартаментах, тихо спросила: — Долго ждешь?
— Недолго! — Она помотала головой. — Всего минут сорок.
— Клементина тебя не потеряла?
— Сестра весь вечер в клубном зале. Играет с мадам Торн в бридж, — быстро проговорила Лидия. — По-моему, отлично проводит время.
— Спасибо святые заступники, — выдохнула я себе под нос, радуясь, что тетки сумели как-то ловко самоустраниться. — Тогда что у тебя стряслось? Ты выглядишь… взбудораженной.
Лидия сделала неожиданный выпад и, попутно огрев меня учебником по налаживанию семейных отношений, стиснула в объятиях.
— Спасибо тебе, Тереза!
— За что? — оторопела я.
— За то, что позволила приехать в Сиал! Это лучшее, что случилось со мной за всю жизнь!
Как причудливо, оказывается, на людей действует чистый горный воздух. Только не пойму: благотворно или отравляюще? Лидия просветлела душой или помутилась рассудком? В принципе, одно другое не исключает.
— Послушай… — я осторожно отстранилась и с подозрением посмотрела во взволнованное лицо тетки: — у тебя какие-то проблемы, да? Ты, может, сломала лыжи и не знаешь, как сказать Клементине о штрафе?
— Какой еще штраф? — Она несколько поостыла и даже отпустила меня из тесного кольца рук. — Не ломала я никаких лыж. Ты просто не понимаешь!
— Ты права, но возникает ощущение, что ты кому-то задолжала, — согласилась я, начиная тихонечко утверждаться в мысли, что Лидия упала на склоне, и от удара у нее чуток скособочился чердак.
— Себе я задолжала!
— Теперь я понимаю еще меньше.
— Мне тридцать два! — с чувством напомнила она о своем возрасте. — Я уже махнула на себя рукой и понятия не имела, что могу быть такой невероятно счастливой!
— Ты влюбилась в своего тренера по лыжам? — быстро оглядев пустой коридор, перешла я на заговорщицкий шепот.
— Не только я, Тереза, — тихонечко отозвалась она.
— В смысле, несколько женщин влюбились в тренера по лыжам? Вы там не передрались лыжными палками?
— Святые заступники! Он тоже признался мне сегодня, что испытывает чувства! — Обычно спокойная и даже флегматичная Лидия начала сердиться, что было невероятным. — Возьми, Тереза! Возвращаю твою книгу, этот уникальный источник знаний о мужчинах. Обязательно ее прочти.
Она пихнула мне в руки подаренный соратницами томик, завернутый в обложку из бумаги в цветочный рисунок.
— Непременно, — пообещала я, невольно сжимая томик в руках.
— Вот сегодня садись и читай! От корки до корки! Но я на всякий случай вставила листочки на особенно важных главах, — настаивала она. — На тебя обязательно снизойдет много-много счастья, как на меня!
Я с недоверием посмотрела на обертку с надорванным вылезающим уголком, потом на тетку. Желание читать страшную книгу окончательно исчезло. Вдруг после пары глав у меня тоже возникнет нестерпимая потребность делиться счастьем с миром?
— Ну все. — Лидия кивнула на дверь. — Теперь иди к мужу. Хотя подожди!
Она снова порывисто меня обняла и пробормотала странным голосом, как будто собиралась разрыдаться:
— Мы обязательно встретимся, Тереза.
— Да, завтра увидимся, — согласилась я и в номер заходила в глубокой задумчивости.
Почему-то казалось, что Лидия со мной прощалась не до завтра, а навсегда. Или, как минимум, на пару недель. Да она меня
