– Она тут слишком известна и боится, что ее репутация тебе повредит. Забудь, она тебе не поможет. Какой, говоришь, у тебя номер?

Дальнейшее было просто, если рассматривать его с точки зрения организации. Я видел, как один за другим – без всяких очередей и тем более столпотворения – садятся в кресла для посетителей другие абитуриенты и наставники (или все же опекуны?). Я также видел, что разговаривают в основном наставники, а некоторые их подопечные ведут себя в точности, как спутники: фальшивые улыбки, непринужденная покорность. Кто-то занимал потом беседки или скамейки-качели под гирляндами цветов. Кто-то уходил – уже без наставников.

– Зачем вообще эта оранжерея? Сделали бы регистрацию в саду, – ворчал Рэйвен. – Нуклийское стекло, ты посмотри! Она бы еще с транспарантом всюду ходила: «Я дико богата. Хотите, я вас куплю?» Впрочем, это и так всем известно.

– Кто – она?

– Повелительница, кто же еще…

Очевидно, королеву Нуклия Рэйвен тоже не любил. Как, наверное, и всех магов в целом – я видел, как он смотрел на некоторых наставников. Мне стоит быть очень признательным: он здесь ради меня – в месте, которое, очевидно, ему неприятно.

Но тогда я чувствовал только волнение и страх.

За свободным столиком сидела чернокожая девушка, так неприятно напомнившая мне шаманов, что ей пришлось дважды повторить, прежде чем я очнулся:

– Где твой наставник, юноша?

– Да демон знает, где ее носит! – вместо меня отозвался Рэйвен.

Я кое-как взял себя в руки и улыбнулся:

– Твое имя? – Девушка скользнула по мастеру равнодушным взглядом и в дальнейшем общалась только со мной. Для нее моего нуклийского хватило, хотя я видел, что мой акцент – позже мне объяснили, что он ужасен, – ей неприятен.

– Ты, наверное, издалека, – улыбнулась она, когда я растерянно уставился на ее свиток после вопроса про название моего мира. – Удачи, господин Элвин. Прошу пройти на тренировочную площадку. Твой сопровождающий может остаться здесь или присоединиться к зрителям.

«Еще и зрители будут?!» – в панике подумал я.

– Удачи, – добавила девушка, и мне показалось, что в ее глазах мелькнула жалость.

Или я действительно выглядел плохо, или… не знаю. Вейстерки не умеют жалеть – я лично в этом потом убедился. Они – прекрасные воины и принимают постулат волшебников о силе близко к сердцу. Другими словами, слабость в Вейстере – мире не менее жестоком, чем Нуклий, – презирается, а жалости удостаиваются лишь те, кто уже доказал свою силу, но оказался неудачлив. Например, попал в немилость у короля.

– Все у тебя получится, – бросил мне Рэйвен. – И поторопись. У тебя пять минут.

За это время мне следовало переодеться – в павильоне, где каждому абитуриенту полагалась своя личная раздевалка – небольшая комната. Сменная одежда уже ждала меня там. У каждой такой комнатки имелся выход в личный сад с открытым бассейном. Мелькнула у меня мысль там и остаться, ведь чего ради куда-то ходить? Ясно же, что ничего я не сдам.

Малодушие – мой бич. Тогда мне удалось кое-как собраться, и если не успокоиться, то хотя бы уложиться в назначенные пять минут.

Хотя колени у меня тряслись, когда я шел наружу – к полосе препятствий, оказавшейся точь-в-точь, как построенная Рэйвеном в саду принцессы, только добротнее и дороже. А еще – больше. На трибуны я старался не смотреть, но кто-то там точно был – я слышал редкие аплодисменты и смех. У входа, то есть у дорожки, ведущей ко рву (здесь она была длиннее, чем в поместье Шериады), суетились слуги и два молодых мага в черном – студенты. Все спешно чинили ограждение.

– Третий за день, – ворчал один из них. – Чего они сюда прут, если даже бегать не способны! Отскребай их потом…

Я внезапно осознал, что слуги и впрямь отмывают нечто, показавшееся мне сначала бурой краской. Неужели кровь?

Второй студент покосился на меня.

– Мир, заткнись. Сам-то давно научился?

Этот Мир тоже взглянул на меня и закатил глаза.

– Да он и так весь трясется. Что я молчу, что говорю – какая разница, он все равно в ужасе. И правильно! Нечего лезть, куда не просят.

Его товарищ ободряюще улыбнулся мне:

– Не слушай его, ничего страшного тут нет. Знаешь правила?

Я покачал головой. Зубы снова стучали – вряд ли я бы сейчас хоть слово выдавил.

– Не повезло с наставником? – хмыкнул первый маг, Мир. – Тебе должны были объяснить. Короче, все просто: сейчас будет гонг, мы выпустим низшего демона. Он за тобой, ты от него. Выход во-о-он там. Так что хорошей пробежки. Ну, и у тебя десять минут на все. Но обычно демон в минуту укладывается.

До меня начало доходить, почему Шериада столь усиленно знакомила меня с демонами.

– Чт-то?..

Тут прозвучал гонг, и один из студентов толкнул меня на беговую дорожку. Она мягко пружинила под ногами.

– Давай, покажи всем класс!

С трибун улюлюкали, я хорошо это слышал. А потом все вокруг просто перестало для меня существовать, потому что позади раздался оглушительный рев.

Ко мне неслось нечто мохнатое, круглое, похожее на болонку герцогини Алден, только вымахавшее с башню дворца ростом. От этой громадины дрожала земля, а меня буквально приковало к месту.

Да, такой я – на один зуб.

Пара прыжков – и я уже практически вплотную видел оскаленные клыки и алые голодные глаза. Уши заложило от ее рева, слабость не давала даже отвернуться, в нос забилась гнилостная вонь…

Так я стоял и смотрел на нее, как дурак.

И пока она до странности медленно – я не понимал, что уже перестроился на магическое восприятие, – наклонялась ко мне, готовясь схватить…

Я что было сил рявкнул – не хуже, чем у этого чудовища получилось:

– Сидеть!!!

Не знаю, что на меня нашло. Буквально долю секунды назад я собирался умереть и уже сдался. А тут…

Самое странное: она села. С размаху плюхнулась на задницу так, что земля содрогнулась, поджала хвост и преданно уставилась на меня алыми глазами.

Я идиот – мне стоило оседлать ее, как лошадь, и она преспокойненько отнесла бы меня в конец полосы препятствий, не стесняясь преодоления рва и перекладин.

Но я просто попятился от нее… А потом побежал.

Она так и осталась сидеть, поскуливая и грустно глядя мне вслед.

Время маги определяли весьма эффектным и дурацким, на мой взгляд, способом. Сбоку от полосы препятствий они установили гигантские песочные часы. Песок мерцал и переливался всеми цветами радуги… И я видел только его, пока сражался с перекладинами.

Выбрался изо рва я, когда