Шрифт:
Закладка:
По предположению Д. М. Володихина, донесения о направлении движения и действиях неприятеля шли в Москву именно через Зарайск, где находился Микулинский.[665]
К окскому «Берегу» стали спешно выдвигать войска. Командование ими было поручено князю Дмитрию Федоровичу Бельскому. Однако когда Сагиб-Гирей 30 июля вышел к Оке в районе не существующего ныне городка Ростиславля и попытался с ходу преодолеть водный рубеж, в бой с ним успел вступить лишь один русский полк – князей Ивана Ивановича Турунтая Пронского и Василия Федоровича Охлябинина. Отразив ряд татарских атак, Передовой полк понес большие потери, но держался, зная о скором подходе других русских ратей. И они действительно появились, удержав позиции по Оке. Первыми же на помощь Турунтаю Пронскому и Охлябинину пришли отряды князей Семена Ивановича Микулинского и Василия Семеновича Серебряного.
Окончательно исход в битве на Оке решило прибытие на «Берег» в ночь с 30 на 31 июля 1541 года большого «наряда» – крупнокалиберных пушек, каждая из которых носила собственное название. На следующее утро Сагиб-Гирей, не решаясь начинать чреватое гибелью всей армии сражение, отступил от Оки. В погоню за ним была отправлена рать Семена Микулинского и Василия Серебряного, усиленная отрядами из других полков.[666]
Не зная о начавшейся погоне за ним, хан решил изменить направление удара и двинулся на Пронск. 3 августа татары вышли к этому городу и начали штурм, подвергнув его сильному артиллерийскому обстрелу. В то время в Пронске находились воеводы Василий Жулебин и Александр Кобяков «не с многими людьми». Тем не менее, одолеть их татары не смогли, русским воинам удалось отстоять город. Тогда крымские мурзы начали переговоры с Жулебиным, предложив ему: «Сдай город – хан покажет милость, а не взявши города, хану прочь не идти». Воевода ответил им: «Божиим велением город ставится, а без божия веления кто может его взять? Пусть хан немного подождет великого князя воевод, они за ним идут». Сагиб-Гирей стал готовиться к большому штурму, но на следующую ночь, «от воевод от князя Семена Ивавновича Микулинского с товарыщи дети боярские, Андрей Васильев сын Овцын да Иван Семенов сын Нащекин Ветреного с товарыщи, семь человек, в вестию (так в тексте. – В. В.), чтобы сидели в городе крепко, «а мы идем к городу на спех с многими людми и хотем с царем дело делати, сколко нам Бог поможет»; и бысть в граде радость велиа. И в то время горотцкой человек попал в руки царевым сторожем и сказал царю что в городе радость, приехали от воевод дети боярские с всетью, что воеводы идут на спех со всеми людми и хотят с царем дело делати, сколко им Бог поможет; и сторожи царевы сказали что тех людей и сами видели, коли в город ехали».
Узнав о приближении русского войска, бросив ненужные уже пушки, Сагиб-Гирей начал отходить в степь, как уточнил летописец «в суб[б]оту на Преображеньев день».[667]
В последующие годы князь Пунков-Микулинский продолжал биться и побеждать крымских татар, затем его яркий полководческий талант оказался востребован в борьбе с другим врагом – Казанским ханством. В апреле 1545 года воевода был направлен в поход из Нижнего Новгорода во главе небольшого войска из 3 полков «легхкым делом в струзех». Другую судовую рать, выступившую из Вятки, возглавил его прежний боевой товарищ – Василий Серебряный. Соединившись «на Казанском устье» с поразившей современников точностью («в един час, якоже из единого двора»), соратники разорили окрестности неприятельской столицы, захватив множество в плен, в их числе был захваченный на Свияге мурза Муртоза, сын князя Тевекеля. Благополучно вернувшись обратно, воеводы были одарены «велкими государевым жалованье», получив то, о чем сами просили.[668]
Вновь на Казань Семен Микулинский ходил в феврале 1547 года. Но уже вторым («другим») воеводой при более знатном военачальнике – князе Александре Горбатом-Шуйским. Поход был совершен для поддержки «горной черемисы» (чувашей), склонявшейся на сторону Москвы и для разорения ближайших татарских селений. Он закончился вполне успешно. Русские воеводы прошли войной до той же реки Свияги, опустошив эту местность, после чего ушли обратно, отягощенные большой добычей.
Следущей зимой на Казань двинулись главные русские силы во главе с самим царем Иваном Грозным. Но необычайно теплая зима помешала планам 17-летнего государя. Невозможно было доставить к вражескому городу осадную артиллерию, без чего штурм Казани состоялся бы. Более того, часть пушек утонула в полыньях у волжского острова Работки. Описание этого бедствия сохранилось в летописи: «приде теплота велика и мокрота многая и весь лед покры вода на Волзе; и пушки и пищали многие проваляшеся в воду, многая бо вода речная на лед наступи, и никакоже по леду никому поступити невозможно, и многие люди в продушнах потопоша… И стоял царь и великий князь на острове Роботке три дни, ожидаа путнаго шествиа, и никакоже путь не обретеся».[669] Тогда и было принято решение ограничиться обычным набегом на неприятельскую территорию. В нем принял участие и Семен Микулинский, командовавший Передовым полком (вместе с князем Давыдом Палецким). Поразительно, но этот демонстративный налет едва не завершился победой. Русские воины едва не пленили самого казанского «царя» Сафа-Гирея, неосторожно выехавшего на охоту в окрестностях своей столицы. 18 февраля 1548 года хан и его люди были атакованы на Арском поле воинами князя Микулинского. Телохранители Сафа-Гирея вступили в бой, прикрывая отступление господина, но были «втоптаны» в город. Семь дней русское войско стояло у стен Казани, разоряя окрестности, а потом отошло к своим рубежам.
Участвовал Семен Иванович и в следующем походе на Казань, произошедшем зимой 1549/1550 годов, будучи одним из воевод Государева полка (в разрядных записях назван вторым «дворовым» воеводой[670]). Под стены Казани русское войско пришло 12 февраля 1550 года и начало готовиться к осаде хорошо укрепленной крепости. Однако погодные условия вновь разрушили замыслы царя и его воевод. По свидетельству автора Никоновской летописи, наступило «в то время аерное нестроение, ветры силние, и дожди великие, и
