Бабой-Ягой, и Гусыня, которая вдруг опустила свою шею и наклонила голову на бок. И даже сам Правитель, почему-то с перевязанной пастью (зубы что ли у него болели?). Все оцепенели. Надолго ли? Трудно сказать. Может на минуту, а может и больше. Но только у одного из них — у Кота — вдруг заискрилась шерсть и поднялись уши так, что он внезапно стал напоминать котенка, которым был в Стране Детства.

— Свет! Свет! — крикнул он.

Нет, не только свету в домах удивился Кот.

— Звезды. — Снова закричал он. — Откуда, откуда они взялись?!

— Но они-то ведь всегда были, — ответила Длинная помощница Правителя. — Что с ним происходит? Он стал удивляться самым обычным вещам. Он явно впадает в детство.

А Кот между тем сбросил свою шляпу, скинул сапоги. Он вдруг вспомнил, что он родственник Волшебного Кота с загорающимися глазами, Кота, который знает Тайну. Ну да, ту самую Тайну, которая и есть Сказка, неразлучная с Правдой. И тут он закружился, как котенок, бегающий за своим хвостом, а потом остановился и проговорил: Давным-давно ведь было сказано «будьте, как дети». Чего же мы никак не можем этого расслышать?

Это тайна!

— Здравствуй, Том.

— Здравствуй…

— Не знаешь, как меня назвать? Не помнишь меня?

Перед Томом стояло… в общем-то маленькое дерево и все-таки не дерево, конечно, а какое-то существо. Оно как будто вылуплялось из дерева, как птенец из яйца. Но вот не довылупилось.

В извилистых таинственных складках коры крылось что-то такое, чего еще понять нельзя, но что уже любишь почему-то. И глядит на тебя глаз, глубоко запрятанный в этих складках. Один глаз. Но откуда он смотрит? Из под каких таких нависших, как деревянные сосульки, век? Да веки ли это? Просто что-то прикрывает глубину. Глаз маленький, как звездочка на небе. Вот ведь звездочка на небе — махонькая… А почему же от нее так расширяется сердце?

Нос? Или сучок, похожий на птичий клювик. И одно ухо. Ухо или тоже сучок?

— Да, я встречал тебя когда-то, — вспомнил Том. — Тогда ты звался Половинкой. Но сейчас я тебя так назвать не могу. Ты не половинка.

— А кто я?

— Ты… Ты… еще не совсем вылупился.

— Из яйца? — улыбнулось существо.

— Нет, из Бога, — сказал Том и смутился. — Я не знаю, из чего или из кого, но ты не совсем вышел оттуда, откуда все мы вышли и отделились. А ты еще не отделился. Ты — удивительный. К тебе хочется прижаться и замолчать.

Существо больше ничего не говорило.

— А может оно и раньше не говорило? Может это я сам с собой говорил, — подумал Том. И замолчал. Но этот маленький, так глубоко сидящий глаз вдруг вспыхнул и точно поманил куда-то. Да, он явно хотел, чтобы Том посмотрел туда, куда смотрит он. Для этого Тому надо было обернуться. Он и обернулся и увидел какую-то звездочку на ветке. Или сосульку? Какой-то осколок хрусталя, как будто сросшегося с веткой. Что бы это ни было, но оно переливалось всеми цветами радуги. Том вздрогнул и застыл. И почудилось ему, что вот когда-то, давным-давно, когда волки остались одни в лесу и уже не слышали голоса скрипки, именно эта хрустальная веточка прозвенела: «Все хорошо, все очень, очень хорошо. Никогда не поздно этому поверить».

Ну вот сюда-то именно его и послала его любимая Старая Девочка — найти ту самую сосульку или хрусталинку, которая умеет петь, как серебряная скрипка. Найти эту сосульку и досмотреть до конца ее тайну…

Вот он и стал смотреть, да так, что оторваться не было никакой возможности… Такие переливы! Такие бесчисленные образы… А звоны…

И время остановилось. Сколько он простоял, он совершенно не знал. Точно выпал из этого мира. И вернулся в него только тогда, когда стало больно ноге. Оказывается, кто-то стоял рядом и тряс его за ногу изо всех сил. Это был маленький человечек с большой бородой.

— Том! Том!

— А? Что такое?

— Ты очень нужен Белому Зайцу и Старой Девочке. У них большое горе.

— Горе? У моей Девочки и нашего Зайца? Какое?!

— Погиб их Друг. Их самый большой Друг. Вот тот, который был когда-то волком, а потом спас Девочку от волков, потому что стал Другом и не дал ее съесть. Ну ты ведь знаешь, как это было. Это все знают. С тех пор он так старался превращать волков в друзей, стал таким настоящим помощником волшебников! А когда он последний раз пошел к волкам, они схватили и разорвали его. Назвали изменником и разорвали. Том вздрогнул. Сердце у него упало.

— Ты вообще не знаешь, что делается в мире, Том. Все, все разделились, все друг с другом воюют; и этому конца нет.

Гном говорил это уже на ходу. Том бежал, гном едва поспевал за ним. Он хотел еще что-то сказать, но тут они увидели Белого Зайца.

— Наконец-то, Том, — сказал он, и большая слеза вытекла из большого заячьего глаза. Том тоже заплакал. Заяц прижался к нему ухом. А через несколько минут зазвучала серебряная скрипка. Господи, как она зазвучала! Да ведь ее можно заслушаться точно так, как засмотреться на ту лесную хрусталинку. Да нет, больше, — еще больше. И — опять: «Все хорошо, все очень, очень хорошо. Никогда не поздно этому поверить».

Пока скрипка звучала, Том ни о чем не мог думать и вопросов никаких не было. Но как только скрипка замолкла, он поднял свои огромные, полные слез глаза на Белого Скрипача и спросил:

— Как? Как ты сейчас можешь говорить, что все хорошо? Из глаз Зайца по-прежнему текли слезы, но он посмотрел на Тома и сказал:

— Это тайна.

И больше ничего не сказал. И тут подошла к Тому Она, его Любимая.

— Мы оба тебя очень ждали, Том, — сказала Она. Ты должен и ты можешь сделать то, что нужно нашему ушедшему Другу.

— Что? Что я могу сделать, когда его нет? И что ему может быть нужно, когда его нет? Он о чем-то просил перед смертью?

— Да нет. Ни о чем. Но… он сейчас просит. Все время просит. Ему нужно помочь.

Увидев недоуменные глаза Тома, она тихо покачала головой и сказала: Ты ведь не успел досмотреть до конца тайну хрусталинки, потому и спрашиваешь. Она хотела что-то еще сказать, но