«Черный фронт» пытался воспротивиться желанию американцев поделить власть между ним и либералами. Когда 23 августа 1947 г. Максимос вынужден был заявить об отставке своего кабинета, популисты добились от короля согласия на сформирование ими правительства во главе с Цалдарисом. Но в Вашингтоне вопрос был уже решен по-иному. Чтобы напомнить Афинам, кто теперь хозяин в Греции, американским судам, направлявшимся к греческим берегам, был отдан приказ изменить маршрут. Одновременно специальный представитель Трумэна в Греции Гендерсон официально потребовал поручить Софулису формирование нового правительства с тем, чтобы в его состав вошли и либералы и популисты.

Судя по категоричности этого фактического ультиматума, к тому времени американцы успели обо всем договориться с Софулисом. И он, еще недавно уверявший, что предпочтет смерть сотрудничеству с лидером популистов Цалдарисом, 7 сентября совместно с ним сформировал новое правительство. Как писал впоследствии Зафиропулос, «это правительственное изменение явилось результатом создавшегося весной и летом положения и было навязано. иностранцами, которые неприкрыто вмешивались во внутренние дела различных партии».

Монархическая же газета «Этникос Кирикс», отражая явное недовольство популистов, уже в день сформирования нового правительства заявила: «Соглашение между двумя партиями произошло не по их воле, а по другим причинам. Американцы явились дирижерами… этого спектакля. Послы, крупные экономические эксперты, специальные политические и дипломатические представители… наблюдали за кризисом, вмешивались в события, давали рекомендации, оказывали давление и навязывали свои решения. По странному совпадению в эти самые дни все суда, перевозившие горючее для Греции, задержались в Италии. Греция осталась без света и энергии. Еще немного и мы погибли бы».

Позиция «обиженных», занятая популистами, объяснялась, возможно, тем, что тогда они еще не поняли суть нового маневра американской дипломатии. Вскоре, однако, они убедились, что он полностью соответствует их интересам и что либералы понадобились Вашингтону только для придания видимости «демократического характера» новому греческому правительству и для того, чтобы оно «понравилось» мировому общественному мнению.

Цель, конечно, была именно такая. Но на первых порах многие оказались обманутыми.

В те же дни смело прозвучал голос тех, кто сразу распознал замысел американской дипломатии, состоявший в том, чтобы хоть на время объединить все силы греческой реакции — и правых, и центристов для организации крестового похода против прогрессивных сил страны. Так, в частности, охарактеризовала смысл сотрудничества либералов и популистов газета «Ризоспастис», с полным основанием назвавшая создание нового правительства «порождением чудовища».

ЦК ЭЛМ выступил с заявлением протеста против создания кабинета Софулиса. Это правительство, говорилось в заявлении, «будучи продуктом грубого американского вмешательства, не является решением вопроса. Эта ловушка, поставленная греческому народу иностранными империалистами и их пособниками — либералами и популистами, усилит национальные бедствия и увеличит кровопролитие».

В состав сформированного Софулисом кабинета вошли 10 либералов и 14 популистов. Последние оказались, таким образом, в большинстве. Кроме того, они получили основные министерские портфели. Так, министром обороны стал Г. Стратос, министром внутренних дел — П. Мавромихалис, министром финансов — Д. Хелмис. Все они были ярыми приверженцами Цалдариса, который занял посты заместителя премьер-министра и министра иностранных дел.

8 сентября новый премьер-министр произнес в парламенте программную речь. Он заявил, что целью его правительства является умиротворение страны, установление контроля над производством и ценами, борьба со спекуляцией и проведение реформы налоговой системы. Что касается своего сотрудничества с популистами, то он уверял, что оно является «результатом глубокого понимания необходимости национального единства».

В этом выступлении Софулис впервые ясно сказал, в чем именно состоит «иная» политика, которую он в весьма туманных выражениях так долго противопоставлял линии предыдущего кабинета. «Правительство, — заявил он, — предоставит амнистию без каких-либо условий всем, кто, прислушиваясь к голосу нации, сложит в кратчайший срок оружие и вернется домой. Если с партизанщиной будет покончено, правительство предаст забвению прошлое и предоставит без каких-либо других условий всеобщую амнистию всем тем, кто в настоящее время находится в тюрьмах в качестве подсудимых или же приговоренных… Если же, несмотря на все это, партизанщина будет продолжаться, тогда я подниму весь народ, чтобы уничтожить ее и всех, кто помогает и следует за ней, самым жестоким образом и всеми имеющимися… моральными и насильственными средствами».

Внешне это заявление содержало все элементы «умиротворения». Тут было и намерение положить конец гражданской войне, и обещание амнистии, причем всеобщей, и меры по облегчению тяжелого экономического положения страны. Казалось бы, действительно, дело за другой стороной, и если она не откликнется на голос мира, не примет предоставляемых ей милостей, то и в самом деле станет препятствием на пути демократического развития страны. Эту мысль и стремился внушить Софулис с явной целью ввести в заблуждение как греческий парод, так и мировую общественность.

По существу же он требовал полной капитуляции демократического движения, явки всех партизан «с повинной», отказа прогрессивных сил от борьбы с реакцией. Лишь после этого, согласно его заявлению, правительство могло «предать забвению прошлое». Таким образом, это была точная копия ультиматума, который предъявляло патриотам прежнее правительство.

Любопытно, что данное обстоятельство одним из первых отметил Г. Папандреу. Бывший министр внутренних дел в кабинете Максимоса, выслушав речь Софулиса, удовлетворенно сказал: «Программное заявление нынешнего правительства целиком повторяет программное заявление предыдущего кабинета».

Обрадовав врагов демократии, заявление Софулиса возмутило ее приверженцев, в том числе и многих деятелей либеральной партии. Один из них, Г. Маврос, отвечая премьер-министру, подчеркнул: «Когда речь идет о действиях народных масс и число преследуемых так велико, то проблема может быть решена не уголовными законами, а лишь политическими средствами, и первым среди них является всеобщая амнистия». Требуя ее неотложного предоставления, Маврос заявил: «Мы не имеем ни юридического, ни политического, ни морального права держать в ссылке людей, против которых нет никаких улик…»

К этому можно добавить, что если своей речью Софулис и мог ввести в заблуждение определенные слои населения, на что он собственно и рассчитывал, то передовую, наиболее сознательную часть народных масс ему не удалось обмануть. Еще свежи были в памяти беспощадные расправы над теми партизанами, которые, поверив подобным же обещаниям Максимова, поплатились головой. Наконец, в тот самый момент, когда Софулис требовал от партизан «сложить оружие и вернуться домой», продолжали свою кровавую деятельность военные трибуналы, росло число расстрелянных патриотов, а в тюрьмах и концентрационных лагерях томились 49 тыс. человек.

Капитуляция, которой требовал Софулис, означала новые десятки тысяч жертв террора, торжество реакции и отказ демократического движения от всякой борьбы за интересы греческого народа.

Поэтому главно командование ДАГ отвергло ультиматум. В интервью корреспонденту лондонской «Таймс» генерал Маркос 9 сентября