тюрьма не переполнилась до отказа примерно такими же «преступниками», как он. Переполнение тюрьмы обусловило визит в нее некоего генерала, который начал разбираться с каждым узником.

По отношению к Яну он использовал, в принципе, ту же идею, что заведующий отделением в академии Рубина, но, конечно, в более мягкой форме:

– Ну зачем это тебе? Возьми что-нибудь попроще и полезнее в будущей жизни. В боевые части мы тебя, конечно, направим, ну а пока есть вакансии на шоферские курсы, иди поучись, всегда полезно, а там посмотришь.

Как ни странно, Ян внял призывам генерала. Жизнь показала, что правильно сделал. Он стал военным водителем, попал в танковые части, воевал в Ливане, был награжден медалью, а после демобилизации его водительская специальность ему сильно помогла. В те времена действовал закон: чтобы получить от армии деньги на учебу, надо было год проработать в строительной отрасли. Ян стал водителем бетономешалки, после чего поступил в колледж и выучился на практического инженера по автомобильной специальности. К музыке он больше не возвращался.

Когда Игорь с Аркадием начинали компанию по привозу советской техники в Израиль, они разными путями пытались вовлечь в это дело израильскую промышленность. Как известно, израильское машиностроение реально существует только в военном варианте, и им удалось передать записку с предложениями герою «Энтеббе» Дану Шомрону, бывшему начальнику Генштаба, который, будучи в отставке, занимал в ту пору должность председателя совета директоров компании «Военная промышленность». В записке предлагалось импортировать из России шасси тяжелых чебоксарских тракторов, оснащать их в Израиле американскими двигателями и коробками передач (Израиль имел самый большой в мире опыт по подобной модернизации советских танков, в том числе трофейных), а также израильскими приборами и электроникой. Неожиданно, спустя несколько месяцев, последовала реакция. Игорю позвонил секретарь Шомрона и пригласил его на встречу. Профессор понимал, откуда растут ноги, – ему было известно, что концерн активно начал интересоваться вопросом конверсии, перевода производственных мощностей на гражданскую продукцию.

Такая встреча состоялась. Шомрон оказался приветливым, интеллигентным человеком, обладающим трезвым, аналитическим умом. Идея, в принципе, ему понравилась, а когда он узнал, что российско-американско-израильский трактор будет стоить по меньшей мере в полтора раза дешевле аналога – «Катерпиллера» или «Комацу», – он тут же решил отправить в турне по России Игоря вместе со своим старинным сослуживцем, с которым прошел множество войн и сражений и которому Шомрон полностью доверял. Как Игорь понял, этот человек в армии был чем-то вроде ординарца при Шомроне. В настоящее время он владел маленькой фирмой, специализирующейся на эксплуатации тяжелой строительно-дорожной техники. Звали его Хаим Веллер. Шомрон вызвал секретаря и попросил связаться с Хаимом по телефону. Хаим тут же ответил принципиальным согласием и попросил Игоря приехать к нему для детальных переговоров.

Шомрон сказал Игорю:

– Вот человек, которому я безоговорочно доверяю в этой области, – поработайте с ним и потом обсудим результаты.

На этой ноте встреча и завершилась. Хаим не имел никакого образования и был из простых трудяг. Но уже при первой встрече Игорь понял, что тот обладал огромным опытом работы в Израиле и был очень здравым человеком. Это было как раз то, чего профессору сильно не хватало при работе с Шаломом. Игорь отвез его к Шалому посмотреть тракторы (которые еще худо-бедно иногда работали в то время). Тот облазил их снизу доверху, поработал за рычагами и тут же высказал Игорю ряд замечаний и предложений.

Чтобы не класть яйца в одну корзину, Игорь с Хаимом договорились поехать посмотреть кроме чебоксарских тракторов могилевские колесные погрузчики и карьерные самосвалы, которые производил Белорусский автозавод в городе Жодино, недалеко от Минска. В последующие три недели Игорь обзванивал и переписывался со всеми заводами, растолковывая им суть идеи по производству совместных машин, и утрясал детали поездки.

Первая остановка на два дня Хаима и Игоря была в Москве. Жили они в гостинице «Москва», тогда еще не разрушенной. Это грандиозное здание, занимающее целый квартал, и особенно ресторан на третьем этаже с чудовищной высотой потолка и богатой отделкой мрамором и гранитом произвели на Хаима сильнейшее впечатление. А когда профессор сказал, что гостиница была построена в 1935 году, тот и вовсе был потрясен.

Много раз, показывая пальцем на мраморные колонны, он говорил Игорю: «Это же империя!»

Игорь впервые был в Москве после эмиграции, однако ностальгировать было некогда: он с Хаимом посетил свой головной институт, побывал в гостях у Любы, с которой Хаим говорил на довольно корявом английском, покатал Хаима в метро и добил походом в Большой театр на балет «Лебединое озеро».

Второе сильное впечатление Хаим получил от поездки на поезде до Минска. Они ехали ночь в мягком вагоне, где были одни в купе. В Западной Европе, где Хаим бывал, таких вагонов, ясное дело, нет.

В Минске они поселились в гостинице «Минск» в центре города и уже оттуда делали набеги в Жодино и Могилев. И вот тут наш несгибаемый еврейский воин сломался. Дело в том, что проституция в бывшем Союзе вышла на совершенно новый уровень. Вестибюль и окрестности гостиницы были наводнены красивыми, стройными и интеллигентными на вид девушками, наперебой предлагавшими свои услуги. А когда Хаим с помощью Игоря узнал цены, обусловленные во многом плохим экономическим положением в Белоруссии в то время, он совсем обомлел. С утра по приезде Хаим с Игорем поехали на автобусе в Жодино, а вечером Хаим по дороге на ужин в гостиничный ресторан познакомился с хорошенькой девушкой и попытался взять ее с собой. Но искушенный швейцар, который знал всех окрестных жриц любви в лицо, девушку в ресторан не пустил. Попытка дать ему десять долларов оказалась безуспешной:

– Нам строго это запрещено.

В процессе переговоров профессора со швейцаром тот дал ему ценный совет:

– Пусть закажет ужин в номер и возьмет ее туда.

«Пути белорусских блюстителей нравственности неисповедимы», – подумал профессор и заказал ужин в номер Хаима.

Утром он с огромным трудом разбудил парочку и пригласил девушку заходить вечером, поскольку они уезжали в Могилев. Последний день в Минске у них был свободный, и Игорь Хаима не видел – тот провел день и последующую ночь в номере.

Из Минска путь делегации лежал в Чебоксары. Там была глухая провинция – девушки гостиницу не осаждали, и профессор с Хаимом все время проводили на заводе и полигоне, а по вечерам Игорь брал Хаима в гости к своим челябинским приятелям, переехавшим жить и работать в Чебоксары. Хаиму показали все цеха и службы завода, он получил возможность самолично поработать на машинах на полигоне и обсудить с