– Почему вы строите жилье в местах, где нет работы?

На что тот ответил:

– Я тут ни при чем, виноват министр промышленности, он обещал построить в этих местах предприятия и не построил…

Абсолютный «абвгдёж», содержащийся в этом ответе, которому бы позавидовал бравый солдат Швейк, был настолько очевиден, что Игорь потерял дар речи, хорошо, что не навсегда. В любой другой стране такого министра на следующий день выгнали бы, а в Израиле на это, естественно, даже не обратили внимания, хотя в зале присутствовали представители прессы, включая телевизионщиков.

Коммент-эр: произведения Гашека, посвященные Швейку, занимают особое место в мировой литературе. Гашек уловил главную закономерность – огромная, всепоглощающая бюрократия неизбежно приобретает ярко выраженные черты идиотизма. Австро-Венгерская империя, где происходят события, описываемые в его произведениях, – огромное бюрократизированное государство, в котором бюрократия распространяется также на армию. Гротескная абсурдная маска верноподданного солдата позволяет Швейку показать полный идиотизм окружающих его персонажей и всей системы в целом. Пытаясь основываться на простой логике и здравом смысле, Швейк играет роль гениального идиота, доводящего до абсурда все установки бюрократического государства.

Квартир на продажу в это время было сколько угодно, и среди изрусов шла активная дискуссия, брать ли машканты (ипотечные ссуды) под огромный процент и последующие выплаты в течение тридцати лет и покупать жилье или жить на съемных квартирах. Опытные израильтяне советовали покупать жилье и не бояться ссуд. Практика подтвердила их правоту. Аркадий купил квартиру в Ариэле, а Игорь с женой тоже внесли задаток в посредническое бюро на квартиру с землей в том же Ариэле. Пока шло оформление, случилось следующее. Секретарь Валя забыла дома какие-то нужные бумаги, и Игорь поехал с ней за забытыми бумагами. Валя жила в караване, размещенном в поселке Маале-Шомрон. Поселок находился примерно в тридцати километрах от Тель-Авива и двадцати километрах от Ариэля, чуть северо-западнее него. По прибытии на место профессор был буквально им очарован: поселок находился на холме, а изящные виллы оригинальной архитектуры (ни одной пары одинаковых!) были расположены в лесу из средиземноморской сосны. Как объяснила ему Валя, это был элитный поселок, населенный преимущественно евреями – выходцами из США и европейских стран. Все дома возводились индивидуально.

Через лощину профессор увидел соседний холм, где цепью тянулись стандартные коттеджи, которые казались незаселенными. Игорь всегда старался все делать основательно, и тут он начал разбираться в ситуации более глубоко. На следующий день они с Даной поехали, как говорят, на местность и поняли следующее. Чуть севернее Маале-Шомрона, где жила Валя, находился холм, на котором расположился поселок Гинот-Шомрон (основан в 1984 году). Поселок можно было разделить на три зоны (чисто условно, конечно). В юго-западной части, называемой Нэве-Элиза, находилась американская зона, заселенная в основном выходцами из Чикаго, приехавшими в Израиль двадцать лет назад, в центральной части находилась зона старых коттеджей, населенная преимущественно магрибами – «вязаными кипами» – религиозными сионистами, а северо-восточную часть, состоящую из относительно новых коттеджей, занимали «разночинцы» – олим, «поздние» американцы, светские евреи-ашкеназы и пр. В западной части находились новые готовые пустующие и недостроенные коттеджи.

Севернее Гинот-Шомрона, на соседнем холме, разделенном с Гинот-Шомроном ущельем Кана с небольшой речкой, располагался Карней-Шомрон (основан в 1977 году), заселенный преимущественно ортодоксами. В связи с этим профессор даже не стал его изучать.

Иногда, видимо из-за того, что Карней-Шомрон был основан раньше, оба поселения называют Карней-Шомрон. Еще севернее располагается поселок Неве-Менахем (основан в 1991 году). Вид поселка изнутри сильно напоминал кадры из фильма Тарковского «Сталкер» – абсолютно большая часть территории была заполнена новенькими пустыми домами и на улицах не было ни души. Весь комплекс поселений находится на высоте примерно четыреста метров над уровнем моря.

Игорь с Даной отправились в Кфар-Сабу в контору, ведающую новым жильем в данном конгломерате, и услышали там следующее. После соглашения в Осло правительство Рабина запретило продавать готовые дома и достраивать те, которые уже были начаты. Видимо, Рабин готовился передать эти поселки Палестинской автономии, но что-то выжидал. Готовые дома без ухода ветшали, а недостроенные дома активно разграблялись. Профессор нашел блок из шести домов на самой юго-западной кромке Гинот-Шомрона, откуда открывался прекрасный вид на ущелье, в блоке были заняты два крайних дома. В одном жил «американец» с семьей, а в другом магриб из Ирака – «вязаная кипа». Американец посоветовал Игорю: «Карауль именно наш блок – тут два дома занято, и могут разрешить быстро заселить пустующие, жди».

В кфар-сабской конторе подтвердили мнение американца, Игорь оставил там заявление о приобретении конкретного дома в блоке и стал звонить туда еженедельно. Покупку квартиры в Ариэле он приостановил. Время шло, и по истечении двух месяцев профессор стал задумываться, стоит ли еще ждать. В это время один из знакомых рассказал ему, что в Неве-Менахеме идет «захват» домов людьми, уставшими от ожидания, и пригласил его на «подпольную» сходку в соседнем с поселением лесочке. Картина была фантасмагорическая, в лесочке собрались человек тридцать, и глава поселкового совета (на иврите «рош мааца») – с бородой, в вязаной кипе – начал опрашивать присутствующих. После выяснения состава семьи происходила раздача ключей от коттеджей с площадью и числом комнат, пропорциональным численности семьи.

– Кого не устраивает, забегайте ко мне в совет – посмотрим, что можно сделать, – сказал глава совета.

Рабин был «левым», а администрация поселений – «правой» и не верила в левацкие загибы. Поскольку дома принадлежали государству и по закону человек, проживший сорок восемь часов в доме, не мог быть выселенным, эта еврейская анекдотичная игра шла как по маслу.

Через два дня к каждому вновь вселившемуся приезжала полиция, писала протокол, пила чай и уезжала восвояси. Вселившиеся люди вносили плату на определенный счет поселкового совета и пользовались водой и электричеством. Мало кто верил, что все поселения будут переданы Палестинской автономии. Всё это выглядело как театр абсурда, и если бы профессор сам в этом не участвовал, а услышал от кого-то, то он никогда бы в это не поверил. После этого многие жили в Неве-Менахеме в «захваченных» домах десятилетия, эти ничейные дома стали покупаться и продаваться, а часть была выкуплена жильцами официально по низкой цене.

Игорь с Даной уже собирали вещи для «захвата» четырехкомнатного коттеджа в Неве-Менахеме, когда им позвонили из кфар-сабской компании и сказали, что поступило разрешение на продажу двадцати домов в облюбованном ими районе и что они могут приехать и оформить документы. Так как Игорь все-таки побаивался последствий «захвата» дома, они сделали выбор в пользу легального варианта и купили двухэтажный коттедж в Гинот-Шомроне за 75 тысяч долларов.