Однако ближайшее окружение книгу критики от духовного отца «парижской ноты» и властителя дум русского Монпарнаса ждало давно, и когда с открытием Издательства имени Чехова представилась возможность ее напечатать, многие знакомые Адамовича начали настаивать на том, чтобы он поскорее взялся за дело, торопя его и не понимая, почему он относится к этой идее без энтузиазма. Ходатаев оказалось даже слишком много: М. А. Алданов, В. С. Яновский, А. Ф. Даманская и др.

Издательство имени Чехова было по тем временам самым масштабным, хоть и недолго просуществовавшим (1952–1956) предприятием эмиграции. За четыре года издательство подготовило без малого две сотни книг (официально под маркой издательства вышли 178 книг 129-и авторов, плюс изрядное количество готовых книг не успело выйти и печаталось позже в других издательствах). Упор делался на художественную, мемуарную и научную литературу, которая не могла быть опубликована в СССР. При всех уступках политике отбор книг и авторов по большому счету следует признать очень удачным. По крайней мере, три-четыре десятка из этих книг по праву войдут в классику XX века.

Американцы, дававшие деньги на издательство в самый разгар холодной войны, изначально всю затею считали откровенно политической. Финансирование шло через Восточно-европейский фонд, филиал фонда Форда, и денежные суммы впрямую зависели от политической обстановки и отношений США с Советским Союзом. После XX съезда, как только наметилось улучшение в отношениях, финансирование было прекращено. Однако и тех книг, которые успели выйти, вполне достаточно, чтобы считать издательство имени Чехова самым известным и одним из самых удачных проектов книжного дела в эмиграции.

Директором издательства стал Николай Романович Вреден (1901–1955), живший в США с середины двадцатых годов и ранее попробовавший себя в качестве переводчика, литератора, торгового представителя. Должность главного редактора предлагалась имевшему большую популярность в Америке М. А. Алданову, однако тот предпочел остаться свободным художником, хотя в роли литературного эксперта и консультанта иной раз выступал и на издательские планы мог оказывать влияние. «Редактором издательства им. Чехова, по рекомендации Алданова, отказавшегося от предложения, была приглашена В. А. Александрова»[13]. Ее помощником (associate editor) стала Татьяна Георгиевна Терентьева. Наибольший литературный стаж из всех троих имела В. А. Александрова. Она сама писала критические статьи, и очень много, преимущественно о советской литературе, с политической подкладкой, в лучших традициях социальной критики Добролюбова, только без его таланта. В одном только «Социалистическом вестнике» В. Александрова постоянно публиковала статьи на протяжении тридцати с лишним лет. От этих трех лиц и зависело решение об издании книги Адамовича, а отчасти и ее состав.

В переписке Адамовича и писателей его круга все перипетии прохождения книги отразились очень хорошо.

В начале пятидесятых идея подвести итоги довоенному периоду эмигрантской литературы носилась в воздухе. Предложения об этом стали поступать в издательство имени Чехова, едва оно возникло. В июне 1952 года

A. Ф. Даманская решила проявить инициативу и, не спросив Адамовича, обратилась в Издательство имени Чехова с предложением издать книгу. Редакторы издательства были несколько удивлены и поинтересовались у Алданова, почему сам автор не обратился в издательство.

Адамович на вопрос Алданова ответил 28 июня 1952 года: «Я не могу на нее сердиться – потому что, вероятно, в ее действиях не было никаких дурных помыслов. Было м. б. желание продемонстрировать свою влиятельность и свое право покровительствовать молодежи, только и всего»[14].

Деликатный М. А. Алданов в переписке с мужем

B. А. Александровой С. М. Шварцем разъяснил недоразумение и, получив предварительное согласие, написал Адамовичу 2 июля 1952 года: «Не решаюсь Вам советовать, но думаю, что Вы могли бы “оффициально” предложить издательству книгу об эмигрантской литературе»[15].

К концу месяца, 27 июля 1952 года, Адамович отправил В. А. Александровой письмо с извинениями за непрошеное ходатайство А. Ф. Даманской и «вопросом, склонно ли было бы Чеховское изд<ательст>во принять от меня книгу о литературе в эмиграции»[16].

Слух о том, что издательство намерено выпустить книгу об эмигрантской литературе, разнесся молниеносно, и обсуждение животрепещущих вопросов, кто будет ее автором, и кто героем, продолжалось не один год. Масла в огонь подливало и само издательство, долго выбиравшее, кому заказать книгу, и никак не решавшееся предпочесть одного критика другому.

Несколько гипотетических героев будущей книги в такой ситуации, не сговариваясь, решили проявить инициативу и принялись давать издательству советы и вести сепаратные переговоры.

7 октября 1952 Адамович писал В. С. Яновскому: «А вот обо мне Вы с Александровой говорили напрасно! Без моего согласия и спросу с ней обо мне говорило уже несколько человек (Даманская даже писала!), и она по-своему права думать, что я кого-то “подсылаю”. Но видит Бог, никого я к ней не подсылал. В результате всех этих историй летом я по совету Алданова (получившего на эту тему письмо от Шварца) написал в Чех<овское> из<дательст>во в том духе, что не желают ли они, мол, от меня книги, например, о литературе в эмиграции. Ответила Терентьева, в том смысле, что why not? На этом пока дело и кончилось. Я кое-что напишу и пошлю им “на пробу”»[17].

В течение осени и зимы 1952–1953 гг. Адамович обменивался письмами с Т. Г. Терентьевой, которая убеждала его продолжать работу над книгой, выслал две пробных главы, однако о договоре речь пока не шла. Издательство все еще пребывало в сомнении, какого автора предпочесть.

Писатели младшего поколения продолжали проявлять беспокойство и пытались, как могли, подтолкнуть дело. 1 февраля 1953 года Адамович пишет В. С. Яновскому из Манчестера: «Я очень тронут Вашими заботами (без иронии), но решительно отказываюсь писать Вредену и домогаться аудиенции в Лондоне. Если бы он хотел меня видеть, пусть напишет мне. На крайность я мог бы поехать в Лондон по его приглашению. Но писать сам об этом не хочу. Это не “гонор”, нисколько, а простая разумность. Мне Вреден не нужен. Если я нужен ему – c’est a lui de me le dire[18]. Вы пишете, что на месте, в Лондоне, решился бы вопрос о моей книге. Никакого вопроса нет. Я им послал пробные листы (очень мало, но потому мало, что Терентьева внезапно меня заторопила). Они молчат. Не потому же молчат, что Вреден собирается в Лондон! Если молчание случайно, будем ждать. Если нет – мое свидание с Вреденом ничего не разрешит. Словом, я не еду и не пишу, а там увидим. Конечно, 1500 дол<ларов> – деньги приятные. Но неприятностей из-за книги об эмигр<антской> литературе у меня будет больше, чем на 1500 дол<ларов>, будет