будут самые обычные, привычные, почти любимые матерящиеся жлобы с машинами и мангалами, которые пошлют ее на х…, после чего она радостно уйдет?

До мыса оставалась совсем немного — густой перелесок из молодых берез. Музыки не было слышно. Странно. На шашлычников это не похоже. Но, может, просто не успели включить? Танюша отодвинула ветку последней березки и робко вышла на поляну. Направо, где в лес уходила дорога, виднелись бамперы двух машин — джип и еще какая-то иномарка попроще. По мысу бродили трое мужчин, и вид у них был слишком озабоченный для отдыхающих. Один из них возился с геодезической треногой, рассматривая в объектив берег. Танюша не помнила, как называется этот прибор, но интуитивно знала, что его появление не сулит ничего хорошего. Так и есть — это «геологи». Которые всегда предвещают стройку, как кометы — войну.

Один из мужчин, полный и плешивый, заметил ее и остановился.

— Э-э… здравствуйте, — пролепетала она.

— Здравствуйте-здравствуйте. — У него был высокий, уверенный в себе голос.

Он быстро смерил Танюшу взглядом, и губы его скривились в едва заметной усмешке. Его товарищи, в том числе тот, что стоял с треногой, тоже отвлеклись и посмотрели в ее сторону.

— А я… знаете, я хотела вот табличку повесить… — Танюша поспешно вытащила из-за спины табличку и показала. — Мы тут, знаете, субботник проводим. Мусор убираем!

Лысый поднял брови, прочитал и уважительно кивнул.

— Это правильно, — медленно протянул он. — Мусор — это плохо.

— А вы… — Танюша заторопилась, обрадовавшись, что с нею согласились разговаривать, — а вы тут отдыхаете?

Она все еще надеялась на чудо. Лысый переглянулся с другим мужиком, одетым в рабочую робу (Танюша только сейчас это заметила) и ухмыльнулся.

— Ну, можно и так сказать. Ну вообще-то — работаем.

— Ага, особенно ты! — издали хихикнул мужик с треногой.

— Работаете? — у Танюши перехватило дыхание. Нет, нет, только не это! Только не то, о чем она боится думать! — Гм… а что именно вы делаете?

Лысый огляделся, видимо, раздумывая, стоит ли ей что-то объяснять. Затем встал поудобнее и сунул руки в карманы.

— А вам это собственно зачем, девушка?

— Ну… — Танюша смутилась. — Интересно же… Вот этот прибор у вас… Мне сказали, что вы геологи. Что вы рыбака выгнали…

— Это кто сказал? Это тот бомж, что ли, который тут ошивался? — Лысый повысил голос.

— Не выгоняли мы его. Просто попросили не мешать, — отозвался владелец треноги, глядя в окуляр.

— Он не бомж… Слушайте, я тоже не хочу вам мешать, хотя я тоже не бомж. Просто скажите, зачем вы это делаете. Зачем этот… прибор. — Танюша пыталась говорить как можно суше и строже, но вышло все равно просительно.

Лысый вздохнул.

— Блин. Ну, делаем кадастровую съемку. Вы довольны?

— Да, спасибо. А зачем?

Лысый посмотрел на озеро. Он определенно начинал терять терпение.

— Чтобы размежевать участок.

— Как участок? Какой участок?!

— Девушка, здесь будет строительство, неужели непонятно? — удивился мужик с треногой. — Будет красивый дом, причал…

— Какой дом?!! — Танюша заорала так, что все трое в недоумение посмотрели на нее.

— Дамочка, вы чего?

— У вас все в порядке?

— Это нельзя!! Нельзя дом! — вопила Танюша, не слыша их. — Это лесное Озеро, это лес! Это запрещено законом!!

— Блин, они тут все по ходу шизоиды, — бросил лысый своему соседу. — Так, дамочка, короче…

— А чего незаконно-то? — перебил оператор треноги. Видимо, обладание прибором делало его самым благодушным из всех. — Серьезный человек, заработал деньги. Хочет построить дачу. А почему нельзя? Вы что, может, завидуете?

— Я… я не завидую. — У Танюши дрожали пальцы, на глазах выступили слезы. Табличку она уронила на траву. — Просто это незаконно! Строить прямо на берегу нельзя… Нельзя перекрывать двадцатиметровую береговую полосу!

В наукообразных формулировках ей было проще выражать свою мысль.

— Ого, какие мы тут умные! — усмехнулся мужик в робе. — А чего еще нельзя делать?

— Нельзя застраивать лесной фонд… Это запрещает Лесной кодекс. А берег перекрывать — Водный кодекс… запрещает. И вообще… здесь же люди! Это же не ваше Озеро… И не его, не того серьезного человека. Оно народное! Это закон! И он ничего не мог здесь по закону купить. Потому что лесные участки и береговые полосы по закону не продаются!..

Владелец треноги оставил свой агрегат и подошел поближе, улыбаясь. Теперь все трое стояли напротив Танюши, преграждая ей путь на мыс.

— Мадам, вы закончили? — спросил лысый. — Если да, то идите, пожалуйста, домой. Нам разговаривать некогда. Мы на работе.

— Мы вас очень хорошо понимаем, поверьте, — ухмыльнулся треножник, стремясь смягчить слова коллеги. — Мы сами, можно сказать, против беспредела. — Они переглянулся с мужиком в робе, и оба рассмеялись. — Но понимаете, это, так сказать, неизбежность. Не мы размежуем — так другие размежуют. И построят. Поверьте моему слову — будет здесь дом. И ничего вы с этим не сделаете.

— Так что лучше нервы поберегите, — добавил его товарищ в робе.

Танюша секунду молчала, а потом ее губы дрогнули, лицо скривилось, и она разревелась — ужасно, некрасиво, жалко.

— Нет… невозможно… Вы не понимаете, это невозможно! — выкрикивала она сквозь рыдания. — Это не просто Озеро. Это… мое Озеро. То есть… оно не мое, а моего мужа. И это даже не его Озеро, а это и есть… Господи! Я тут… три года… убираю мусор. Вы не имеете права! Он не имеет права! Я не дам… Я вам не позволю! Слышите — я вам не позволю!

С этими словами Танюша вдруг нагнулась, подхватила с земли упавшую табличку и что есть силы метнула в сторону геодезистов, как летающую тарелку. Закружившись, замелькав в воздухе уголками и веревками, табличка прошла по короткой дуге и ударила лысому ниже подбородка. Он вскрикнул и схватился за шею. Треножник бросился к нему на помощь, а второй, в робе, заорал и побежал за Танюшей.

— Держи суку! Держи ее! — хрипло кричал им вслед лысый. Он сел на траву и тер ушибленное место; впрочем, там не оказалось даже царапины.

Танюша сначала побежала по тропе, но вскоре, инстинктивно сообразив, что тут ее быстро поймают, с размаху свернула в березовые заросли. Затрещали ветки — это преследователь ломился за ней. Танюше стало вдруг необычайно легко, словно этим ударом табличкой и побегом она сняла с души тяжелый камень, который давил ее последние полчаса. Вырвавшись вперед — треск веток стал отставать — она полезла по склону наверх.

— Я вижу ее, вижу! На гору лезет! — кричал издали лысый.

Однако в погоню он не бросился. Его напарнику, видимо, тоже лень было пробираться сквозь частный березняк. Тем более, что