14 февраля 1948 г. исполняющий обязанности ректора университета С. В. Калесник подписал приказ «о допуске к защите диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук ‹…› Бердникова Г. П. – на тему «Драматургия Чехова 1890–1900 гг.». Официальными оппонентами назначить доктора филологических наук, профессора Г. А. Бялого и доктора филологических наук, профессора Л. А. Плоткина»[382]. Защита успешно состоялась 4 марта 1948 г.[383]

9 марта 1948 г. заведующий кафедрой истории русской литературы профессор Г. А. Гуковский подал в деканат на имя Р. А. Будагова заявление о переводе Г. П. Бердникова на должность старшего преподавателя, причем приложил к нему записку личного характера, в которой подчеркивал, что «нет никаких оснований держать Г. П. Бердникова в состоянии ассистента». 31 марта 1948 г. приказом исполняющего ообязанности ректора Ю. И. Полянского он был назначен старшим преподавателем кафедры[384], а с 14 апреля и заместителем директора Филологического НИИ, директором которого был М. П. Алексеев.

Приведем рассказ И. З. Сермана, события которого относится к осени 1948 г.:

«С Бердниковым мы учились вместе на филологическом факультете пять лет в одной группе, не то, чтоб дружили, но и не враждовали. Человек он умный, и жизненный опыт научил его разбираться в людях и делать ставку наверняка. В Университете ему мешала делать политическую карьеру посадка отца по какому-то “бытовому”, то есть торговому делу. На войне он попал в одну из самых кровавых мясорубок Ленинградского фронта, был ранен, уцелел, вступил в партию. Вернувшись из армии, стал аспирантом профессора П. Н. Беркова, писал диссертацию о Чехове и стал делать политическую карьеру в обстановке 1946–1949 гг.

Г. А. Гуковский был популярен среди молодежи филологического факультета, и дом его был широко открыт для нас. Бердников в эти годы в доме Гуковского был своим человеком. Даже защиту своей диссертации он отмечал дружеской пирушкой у них. И все было очень хорошо до того момента, когда в 1948 г. Бердников пришел к Гуковскому советоваться – принимать ли ему, только что защитившему диссертацию аспиранту, пост декана филологического факультета. “Вы сошли с ума, Георгий Петрович, – закричал на него Гуковский. – Вы же невежественный человек, как вы можете об этом думать”. Не знаю, что ответил Бердников, но пост он принял, а обиду запомнил»[385].

Аналогичные сведения приводит М. В. Иванов, ученик Г. П. Макогоненко:

«Малокультурный, но хваткий, Бердников при ясной помощи Гуковского после войны написал кандидатскую диссертацию. И тут же Бердникову предложили стать деканом филфака (воевал, нужного происхождения, партиец). Когда Бердников спросил Гуковского, стоит ли ему занимать деканское кресло, тот ответил (в пересказе Г. П. Макогоненко): “Голубчик, на филфаке профессора – светила, они говорят на нескольких языках, а вы и в русском-то делаете ошибки”»[386].

25 сентября 1948 г. ректор ЛГУ Н. А. Домнин подписал приказ:

«Освободить с 20 сентября с. г. по собственному желанию от занимаемой должности декана филологического факультета профессора Будагова Р. А.

Назначить с 20 сентября с. г. и. о. декана филологического факультета кандидата филологических наук Г. П. Бердникова»[387].

Тогда же Г. П. Бердников оставил пост заместителя директора Филологического НИИ. 29 октября Г. П. Бердников был утвержден в должности декана постановлением бюро райкома ВКП(б)[388], после чего документы о его утверждении отправились в Министерство высшего образования СССР. Соответствующий приказ был подписан заместителем министра А. М. Самариным спустя более чем полгода – 13 апреля 1949 г., когда Георгий Петрович доказал свое умение руководить факультетом в требуемом ключе. 26 апреля 1949 г. он был наконец лишен приставки «и. о.» приказом по ЛГУ[389].

Емкий, можно сказать, социальный портрет декана оставил хорошо его знавший Ю. М. Лотман:

«Могу, стараясь сохранить объективность, сказать, что Бердников был не глуп, жесток только в той мере, в какой это было необходимо ему для карьеры (в этой ситуации он был беспощаден), уничтожал людей по холодному расчету, но без удовольствия – а это, знаете, очень много»[390].

«Мероприятия» в университете

В день первого заседания в Пушкинском Доме, 23 октября 1948 г., ректор ЛГУ Н. А. Домнин подписал приказ «О мероприятиях в связи с решениями августовской сессии Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук им. В. И. Ленина», далеко не первый по этому вопросу. Необходимо было директивно ввести в круговорот событий остальные факультеты ЛГУ:

«Итоги августовской сессии Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук и доклад ее президента – академика Т. Д. Лысенко, рассмотренный и одобренный ЦК ВКП(б), блестяще продемонстрировали победу передовой мичуринской биологической науки. ‹…›

Биологический факультет Университета, создавший ряд прогрессивных научных школ, вместе с тем в течение многих лет являлся одним из главных очагов распространения морганизма-менделизма в нашей стране. В последнее время группа морганистов и их пособников пыталась организовать открытую травлю мичуринцев, которым не оказывалось должной поддержки со стороны руководства Университета, примиренчески относившегося к пропагандистам вейсманизма-морганизма в стенах Университета. Ученый совет Университета не заслушивал и не обсуждал проблем мичуринской биологии, не рассматривались на Ученом совете и другие вопросы принципиального мировоззренческого и методологического значения.

Значение решений августовской сессии Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук им. Ленина не ограничивается только биологическими науками. Эти решения, так же как и предыдущие постановления ЦК ВКП(б), имеют самое непосредственное отношение и ко всем остальным наукам, свидетельствуют о необходимости перестройки всей нашей науки в сторону придания ей большей идейно-политической направленности, изгнания из нее сохранившихся до сих пор элементов низкопоклонства перед иностранщиной, формализма, объективизма и всякого рода чуждых нам идеалистических концепций. Наша советская наука должна служить народу, смело ставить и решать практически важные проблемы. От этого зависит в настоящее время скорейшее завершение построения коммунистического общества, безопасность и благосостояние нашего народа.

Перед коллективом Ленинградского Университета, в частности, перед его учеными, сейчас поставлена серьезная задача: опираясь на единственно правильное, победоносное учение Маркса – Энгельса – Ленина – Сталина, направить все свои усилия, весь свой творческий энтузиазм на решение важнейших проблем строительства коммунистического общества. Единство теории и практики, народность науки, ее методологическая целеустремленность должны стать руководящими принципами в научной, учебной и просветительной деятельности Университета. Решая эту основную задачу, научные работники Университета должны страстно и непримиримо бороться со всеми проявлениями метафизики и идеализма, в каких бы формах они не проявлялись, должны разоблачать и искоренять остатки вейсманистско-морганистской мистики, должны добиваться высокого идейно-политического уровня всей деятельности Университета»[391].

На филологическом факультете было проведено открытое заседание Ученого совета, где громились формалисты, как историки литературы, так и лингвисты. Не имея стенограммы или протокола этого собрания,