Егор Лексеич хотел увидеть, кто первым выстрелит — Матушкин или Фудин. Шпион Алабая не решится убивать своего. Он же надеется вернуться, а как его встретят после того, что он сейчас сделает? Его тоже грохнут.

— Мы так не договаривались! — почти заорал пленный.

— А мы вообще как-то договаривались?

— Слушайте, мужики, — алабаевец задёргался. — У меня бабки есть! Много! Я с телефона могу перевести! Я скину вам, а вы меня просто отпустите, и всё! Я не буду Алабая искать, в Татлы уйду, и в город! Слово даю!

Алабаевец заискивающе смотрел то на Фудина, то на Матушкина, то на Егора Лексеича. С него напрочь слетело прежнее городское высокомерие.

Егор Лексеич безмолвно наблюдал за Матушкиным и Фудиным.

— Вы же нормальные мужики, не звери!.. — уговаривал алабаевец.

Фудин повернулся к бригадиру.

— Шеф, про деньги — хороший план! — с надеждой сказал он.

Егор Лексеич продолжал молчать. А у пленного точно прибавилось сил.

— Я же вашего товарища не убивал! — горячо заверил он — Это Алабай!..

Фудин решил, что молчание бригадира означает одобрение.

— Много — это сколько? — спросил он у пленного.

Матушкин стоял со странно неподвижным лицом, но при словах о гибели Холодовского его щетина будто ожила. Матушкину плевать было на гибель Холодовского, просто разговор с алабаевцем снова напомнил ему, что Талка предпочла не его — даже тогда, когда соперник исчез. Матушкин хотел сорвать зло — выплеснуть досаду. И ударил по алабаевцу очередью из автомата.

Эхо заметалось под бетонным потолком машинного зала. Алабаевец затрясся, ещё пытаясь что-то произнести, рухнул на колени и повалился набок.

— Много — это не тебе! — выдохнул Матушкин Фудину.

46

Город Межгорье (I)

Серёга взял в сторону и затормозил, смяв мотолыгой густой кустарник, что вырос на былом тротуаре. Рядом остановился харвер, в его корпусах мощно гудели моторы. Егор Лексеич приоткрыл дверь кабины и высунулся наружу.

— Слышь, Серёжа, смотри там в оба! — крикнул он. — Алабай нашу Ведьму поймал! Она может снова толпу чумоходов сюда нагнать, как на Инзере!

— Всё под контролем! — браво крикнул в ответ Серёга.

— Если разойдёмся — встречаемся на станции!

Серёга посмотрел на экран навигатора. Межгорье было совсем небольшим городом, железная дорога огибала его по южной окраине. Станция находилась на юге, а водозабор — на северо-западе. Всё просто, даже дебил поймёт.

— Принято, дядя Егор!

Егор Лексеич нырнул в кабину, и харвер пошагал вперёд — размашисто и уверенно. В движении его длинных суставчатых ног было что-то от циркуля.

Небо затянуло сырыми облаками, по улицам ползла влажная дымка. Впрочем, улицы существовали только в навигаторе, а Серёга видел вокруг мотолыги старый и крепкий лиственный лес: берёзы, рябины, липы, тополя. Они выбрались из скверов и палисадников, когда люди исчезли, и заняли опустевший город. Направление улиц Серёга угадывал по расположению домов, но дома попадались нечасто, будто бы тоже ушли вслед за людьми. Лишь изредка сквозь зелень можно было различить панельную пятиэтажку с ровными рядами чёрных оконных провалов или здания в один-два-три этажа с кустами на крышах. Ещё среди деревьев косо торчали бетонные столбы и ржавели в кустах бузины и черёмухи брошенные автомобили.

Серёга привстал и быстро глянул назад. Бригада расслабленно сидела в десантном отсеке за дизелем — все, кроме алабаевца. Егор Лексеич сказал, что выгнал его с концами в лес: на хуй нужен. Маринка и Митя расположились рядом. Серёгу вновь окатила злость на них обоих, однако в злости он ощутил и привкус горечи. Ну командует он теперь мотолыгой, и что? Он рассорился и с девчонкой своей, и с братом. Конечно, братас у него — того, с придурью, но убивать его, как Харлея, Серёга бы не стал. Митяй — не Харлей…

Комбайн Егора Лексеича давно растворился за густой листвой и стволами деревьев, но затрезвонил телефон — Типалов вызывал Серёгу.

— Видишь трал раскоряченный?

Серёга увидел. К лобастой кабине колёсного тягача сзади на седельную связку крепился вытянутый полуприцеп с горбатой рамой, под которой был подвешен объёмный ребристый бункер вроде ковша. Трал уже давно умер. Его дырявая кабина, заломленная набок, побурела от ржавчины, а на капоте и на полуприцепе гордо торчали в ряд пушистые молоденькие пихточки.

— Я уже за трал ушёл, — продолжил Егор Лексеич. — Тут риперы вертятся. Ты, Серёж, перед тралом направо сверни и шуруй по параллельной улице.

— Ясно, — ответил Серёга. — А что за машина такая дикая, Егор Лексеич?

— Грунторез. Я же говорил вам, что Ямантау — заповедник, здесь не вели заготовок, лесорубные чумоходы — только те, что приблудились. А свои черти — стройтехника. Межгорье, считай, обслуживало «Гарнизон» — целый город подземный в Ямантау. Здесь под чуму весь автопарк стройуправления угодил.

— Понятно, — сказал Серёга.

Он тормознул мотолыгу, развернул и погнал на поперечную улицу.

Гусеницы с треском давили кусты и рвали дёрн с травой, мотолыгу трясло на взрытом асфальте. Серёге приходилось лавировать, чтобы вписаться между стволами деревьев, которые мотолыга не смогла бы повалить. Ветви скребли по решётке интерфератора, сыпалась листва. Клокотал движок. Обдувало тихой свежестью леса. Справа и слева в зарослях мелькали строения.

Серёга вдруг поймал себя на ощущении, что не может сориентироваться на местности — так неграмотный не может сложить буквы в слова. Вроде по карте всё было понятно: улицы, перекрёстки, кварталы, дома. То же самое находилось и перед глазами… Но одно с другим не сочеталось: картинка, что была наяву, не соединялась с изображением навигатора. И вообще, картинка эта казалась какой-то ненастоящей: оно или не оно? Серёга с изумлением осознал, что не помнит, направо он повернул или налево. И что такое — направо и налево? И стоит ли за липами серая развалина, или ему мерещится?

Он ничего не успел себе объяснить. Зелень поодаль заходила ходуном, точно там кто-то плыл и гнал перед собой волну. Мелькнуло что-то тёмное. За тарахтеньем движка Серёга ничего не слышал. А из кустов калины вдруг брызнули во все стороны птицы и листья, часть куста осела, как отрезанный кусок теста, и сквозь щель вперёд полезло бешено вращающееся колесо со стальными когтями — колесо высотой с одноэтажный дом.

Серёга ударил по тормозам.

Перед мотолыгой из зарослей выдиралась какая-то чудовищная машина — Серёга таких никогда не встречал. Жуткий чумоход. Перед собой он нёс огромный моторный ротор, смонтированный на шарнире; мощная подвижная рама с гидравлическими поршнями могла поднимать и опускать его. Рама была подвешена к четырёхколёсному шасси; за пустой кабиной с грязными окнами торчал угловатый массивный корпус дизеля — противовес тяжёлому оборудованию. Побеги жимолости опутывали чумоход как маскировочная сеть. Его рубчатые колёса беспощадно ломали тонкие стволы калин.

— Базуки доставай! — крикнул Серёга. — Маринка, дяде звони!..

Самому ему было, конечно, не до этого.

Он бросил мотолыгу в прогал налево — в ту сторону, откуда и вырвалась роторная тварь, чтобы тварь потратила время на обратный разворот. Мотолыгу мотало как на волнах. Жёсткие ветки наотмашь хлестали по бортам и стойкам интерфератора. Качаясь, мимо проплыл угол панельного многоквартирника.

Мотолыга очутилась во дворе. Берёзы, вербы, брошенный автофургон, изогнутое железо детской площадки, кусты, линия кирпичных гаражей с распахнутыми воротами, мусорные баки… Серёга помотал башкой, не в силах собрать панораму воедино. Что с ним?.. Куда ехать? Он ни хера не соображает!

Он повёл мотолыгу наугад, лавируя между деревьями. Мотолыга петляла по обширному двору — бессмысленно, как пьяная; Серёга не мог вспомнить даже то, с какой стороны он сюда попал. Любые пути были открыты, а Серёга ощущал себя запутавшимся в лабиринте. Всё новое — и всё точно такое же!.. Наконец опять показалась полоса гаражей. Если гаражи — должен быть выезд!..

Кирпичная стена гаража возле мотолыги вдруг треснула и раскололась, повалились выломанные глыбы, растопырились доски, а из тучи пыли попёрло зубастое колесо. Роторный чумоход свирепо и неумолимо пробивался сквозь постройку, будто сквозь штабель картонных коробок. Серёга вцепился в руль.