Эти «мудрецы» знали из уличных представлений, что большинство из одарённых личного легиона Домициана сами убили бога-покровителя, древнего, пытавшегося воплотиться, и только с его смертью получили Дары при посредничестве богомолообразных чудовищ. Только никто не связал эти события вместе, не подумали, что смерть бога-покровителя не обязательно означает лишение дара. Иногда это посев благодати.

Домициан весьма поднаторел в искусстве управления общественным мнением. Из разговоров с Апицием он понял, насколько большая сила сокрыта в этой «политтехнологии». Римляне и сами мастера управлять мнением толпы, распускать слухи, делать подарки, подкупать избирателей и чиновников. Только в этом времени ещё никто не свёл все эти подлости в единое искусство политической науки. А вот Апиций, говоря с Домицианом, даже сам того не подозревая, натолкнул того на много мыслей о том, каким должен быть настоящий император, как управлять не только явно, но и тайно.

Можно принудить народ Рима терпеть унижения, а можно сделать так, чтобы они пришли к нему и сами потребовали, чтобы их честь и достоинство унизили. И ещё будут благодарить! Главное, посеять и подкормить навозом эти нужные мысли. Кстати, о навозе как удобрении тоже рассказал Апиций, изрядно удивив будущего императора, что об этом все знают уже почти тысячу лет в том числе и в империи. Только вернувшись в Рим, он узнал, что это не совсем так: знать-то знают, но пользуются далеко не все. Просто потому, что скотоводческие и растениеводческие хозяйства не так уж часто объединены. Домициан лично повелел нескольким латифундиям обмениваться «сокровищем». Естественно, за счёт тех, кто выращивал растения. Пришлось заставлять их силой - иногда всё-таки, путь насилия самый быстрый, если речь идёт о небольшом количестве недовольных.

А вот о минеральных удобрениях Апиций рассказывать не стал, правда, намекнул, что земли около Везувия не просто так особенно плодородны.

Апиций. Домициан каждый раз скрипит зубами, вспоминая о нём. А вспоминает он его нередко. За время похода они о многом говорили, и император теперь жалеет, что частенько срывался на него, обрушивая немилость. Ох, как много полезного можно было от него узнать даже не из его книг во сне, а просто из случайно оброненных фраз. Теперь приходится вспоминать нелепости и несуразицы в его речах и заново обдумывать, какие смыслы прячутся за этими "глупостями".

- Император! Мы сделали, что смогли, - доложил глава мессианской общины в легионе. Его титулуют как «апостолус». Когда-то и Домициана иногда называли так же за то, что он распространил культ в легионе. Но теперь этот титул звучит всё реже. Сначала он думал, что подействовали его слова, чтобы не использовали латинизированное греческое слово, ведь его можно заменить на «легатуса», Не очень удобно, смешение понятий происходит, но Домициану даже в этом деле, пованивающем иудейской сектой, хотелось патриотизма.

Оказалось, что дело не в слове, а в изменении отношения к нему. Сработали уловки Апиция. последователи мессии разделились на тех, кто считает Домициана лжемессией, и тех, кто колеблется. Но никто не признаёт в нём второго мессию, как он хотел.

Очередной раз скрипнув зубами, император распорядился:

- Начинаем через час.

И они начали.

Даже образ Минервы пришлось унести подальше от колдующих сектантов. Такой великой богине и то невыносимо находиться рядом с разъедающей божественную сущность магией. Она потребовала через фламина, чтобы её отнесли настолько далеко, чтобы даже чуткий слух не мог уловить ни звука поющих гимны осквернителей богов.

Туман под натиском богоборцев таял, будто снег под горячей струёй. Все каратели воспряли духом: если уж сама Минерва не может противостоять коллективной силе тысяч мессиан, то что говорить о каком-то Апиции и его покровителях, незначительных богах, у которых не так уж много почитателей!

Передовой отряд из легиона Домициана, усиленного «ополчением», имеющим опыт воинской службы, пробирался в глубь вражеской территории под прикрытием проверенных религиозных фанатиков и новообращённых.

Видя, какая сила им, простым людям дарована, вера неофитов в единственного истинного бога усиливалась, а по мере этого, росли и их силы. Синий туман расступался, таял, боясь соприкоснуться с голосами, цитирующими священные строки.

Свидетели этого больше всего удивлялись вовсе не силе смертных, а тому, что на Домициана эта магия не влияла ни в малейшей степени: его рыжая кобыла всё так же легко ступала посередине процессии, едва касаясь вершин травинок. Казалось, что вот-вот, и она взлетит, пойдёт прямо по воздуху. И такое тоже бывало: иногда в траве образовывались прогалины, ямы, но волшебное существо не оступалось, не припадало, а продолжало идти по невидимой воздушной дороге.

Но и сам Домициан, будто красуясь, без тени смущения применял свои божественные Дары. Кое-где он изменял ландшафт, чтобы сделать свой путь безупречно прямолинейным.

Люди Неаполя, попавшие под действие звуков процессии, будто просыпались ото сна. Как едва прогнавшие дрёму, они принялись тереть глаза потому, что вдруг неведомым образом разглядели туман, невидимый для них ранее.

Два дня продолжалось очищающее шествие, и вот вдалеке туман растаял и показал довольно высокую насыпь из пепла, туфа и прочих вулканических камней.

- Разбираем лагерь! - приказал Домициан.

Недоумение посторонних быстро развеяли члены легиона: без разведки и подготовки на такого противника как Маркус Габий Апиций не осмелится напасть даже великий император, богоравный Домициан. Бесполезные смерти никому не нужны.

Богоравный одарённый даже помогал разбивать лагерь, применяя свой Дар управления землёй - после буйства Везувия не так-то легко найти действительно ровную площадку.

Именно за этим занятием его застал неожиданной гость.

- Добрый друг Домициан! Как я рад, что ты зашёл меня навестить, - голос Апиция, а его многие узнали, прозвучал точно так же, как когда-то речь самой Минервы: не звуком, а прямо в головах. Определить, где он сам, никто не мог.

И даже сквозь звуки гимна проникло ощущение присутствия чего-то божественного.

Туман рывком сузил кольцо вокруг лагеря: сердца неофитов дрогнули, их вера ослабла, а вместе с ней и возможности менять реальность, транслируя волю их бога.

- Почему гостеприимный хозяин не встречает своего императора? - легионеров охватило чувство гордости за смелость своего предводителя. Домициан держался как подобает императору великого Рима: гордо и высокомерно.

- Разве? - в этот раз голос раздался не в головах. Его источник вполне видим.

Апиций стоял посреди ещё не до конца воздвигнутого лагеря и ухмылялся самой гнусной плотоядной улыбкой, какую только можно себе вообразить.

- Что ж вы встали у порога? Приглашаю зайти... Если не побоитесь, - нагло заявил он.

Люди ощетинились дротиками, выстроили стену из щитов, но император вскинул руку,