15. Камила

Сегодня я проснулась с каким-то беспочвенным предвкушением счастья. И правда, после завтрака небо очистилось до пронзительной праздничной голубизны, солнце выстрелило яркое, ослепительное. Птицы словно сошли с ума от такой долгожданной радости и носились в легком, прозрачном воздухе россыпью черных точек.

Мы все еще чувствуем слабость после прививок. Джуниор с гувернанткой второй день занимается просмотром ознакомительных фильмов про животных. А я прихватила плед и поднялась на верхнюю террасу собирать первые в этом году веснушки на нос и щеки. Вытянулась на шезлонге, укрылась пледом, успела подумать: надо было взять книжку – и заснула. Снилось мне лето, море, Джуниор с Вилли играют у самой воды. Я присматриваю за ними, хожу вокруг и собираю ракушки. Вдруг ко мне подлетает большой шмель, жужжит и нападает, я бегу от него, пытаясь увести подальше от сына, но шмель все ближе, его жужжание все громче…

– Камила! Камила, овца тупая! – кричит на меня шмель ненавистным голосом Питера.

Я вырываюсь из жуткого сна, открываю глаза – перед самым лицом зависло гигантское насекомое, нет, черная птица, – закрываю голову руками и только тогда понимаю: надо мной гудит дрон.

– Камила! Кивни головой! – командует дрон.

Я киваю.

– Завтра в это время принесешь флешку. Поняла? Кивни головой.

Я снова киваю.

Остаток дня проходит для меня как в бреду: я не слышу обращенных ко мне вопросов, отвечаю невпопад… Но все списывается на постпрививочный синдром, которым страдают все в доме, и только Марта по-прежнему бодра и вездесуща. Спать ухожу одновременно с Джуниором, в темноте проверяю тайник, ощупываю кулон, в котором спрятан маленький прямоугольник. На месте. Завтра все закончится.

Завтраком мне приходится заниматься самой – у Инги открылось носовое кровотечение и было решено отправить ее отдыхать. Мне удается приготовить очень приличный омлет: горничная Жанна, которую прислала на подмогу Марта, накрывает на стол. Вдвоем мы со всем отлично справляемся. Но что мы будем есть весь оставшийся день? Прежде чем я успеваю начать паниковать, появляется Марта, деловито роется в холодильнике и кладовой: ланч сообразим, на обед закажем доставку – нет проблем!

Фух, я спрашиваю, может ли она закончить прибирать на кухне – Джуниора уже увели в детскую, и мне пора завершить свое последнее, как я надеюсь, дело с Питером.

День промозглый, ветреный, прошит ледяными нитями невидимого дождя. Прячусь от ветра в дверной нише, натягиваю капюшон до самых глаз, прядь волос выбивается из-под куртки. Заправляю ее, но через минуту она снова хлещет меня по лицу. Наплевать. Напряженно всматриваюсь в низкое серое небо и все равно пропускаю момент, когда появляется дрон. Он больше и тише вчерашнего. Из динамика раздаются команды:

– Покажи кулон.

– Открой.

– Закрой.

– Клади в правый бокс.

– Стой! Это левый, овца. Покажи пальцем, где правый!

– Клади.

– Молодец, детка. Прощай.

Я выполняю все, что велит голос Питера, избавляюсь от флешки, от своей прошлой жизни, страха, и вместе со словом «прощай» выдыхаю. В этот же момент отстегивается и падает на пол левый бокс и чья-то рука хватает меня за куртку, резко увлекая внутрь помещения.

Раздается взрыв, осколки плитки разлетаются во все стороны, рикошетят и осыпаются перед моим лицом острыми – большими и маленькими – кусками. Я почти не могу дышать: что-то тяжелое навалилось сверху. Подтягиваю руки ближе к груди, удается чуть приподняться и скинуть с головы капюшон. Рядом со щекой падает тяжелая капля «кап…», скашиваю глаза – кажется, кровь. Кровь! На мне труп?!

– Тихо. Все хорошо. Сейчас я встану, – раздается спокойный голос Марты над головой.

Я поднимаюсь следом за ней, пытаюсь вдохнуть, но грудь и горло перехватывает огромными лапами удушья, я только раскрываю рот, как рыба.

– Все, девочка, уже все.

Марта прижимает меня к себе, гладит, похлопывает по спине, как маленькую. Спазм потихоньку отпускает, и я начинаю плакать. Марта отодвигается, заглядывает мне в лицо, испуганно поднимает брови, отирает ладонью мою щеку – на пальцах остаются алые следы.

– Эт-то т-твоя. – Я не могу успокоиться, продолжаю всхлипывать и высматриваю на Марте следы ранения.

Она прислушивается к себе, поднимает выпавшие из пучка пряди густых волос – мочка уха рассечена, обильно кровоточит, кровь стекает по шее за ворот рубашки.

– Ухо? – спрашивает она у меня. – Ерунда. Там просто много кровеносных сосудов. Не бойся. Пошли вниз. Можешь уже идти?

Я утвердительно киваю головой. Мы вместе осматриваем масштабы разрушения – кажется, ничего страшного – и медленно спускаемся вниз, держась за перила. В голове звенит и на языке противный вкус.

– Как ты там оказалась? – спрашиваю я у Марты, обтирая мокрым полотенцем кровь с ее щеки и шеи.

– Камила… – Она называет мое настоящее имя, и я дергаюсь от неожиданности. – Я здесь не просто экономка. Питер представляет опасность не только для тебя – но для тебя в значительной степени, – он давно в разработке у спецслужб, и меня привлекли к наблюдению за тобой в целях обеспечения безопасности.

– А ты знаешь, что я ему отдала? – Я испытываю целый спектр очень сложных, мне самой еще непонятных чувств.

– Да, – коротко и просто отвечает «супермен» Марта.

– И что теперь будет? – Не дожидаясь ответа, я начинаю оправдываться: – Я не могла не сделать так, как он велел. Он бы забрал у меня Джуниора. Это очень страшный человек.

– Мы давно заменили твой кулон. Никаких последствий не будет.

– Ты следила за мной?.. Ну, ладно… А что там, на флешке?

– Этого мне не докладывали. Государственная тайна. Может, там вообще ответ на вопрос, в чьих лабораториях выращен новый вирус. Представляешь?

– Нет. Не хочу.

– И правильно. Ты как? Можно я тебя оставлю? Нужно привести себя в порядок.

– Давай я заклею тебе рану.

– Буду признательна.

Я помогаю Марте и понемногу прихожу в себя.

– Скажи. А Питер… Питера поймают?

– Да. Его местонахождение определили еще вчера. Но сегодня надо было… вот… Это все свидетельства его деятельности и его намерений. Мне очень жаль, что так вышло.

– Ничего ведь не случилось…

– Как сказать… Я останусь с тобой, пока все не закончится. Хорошо?

– А Людовик, знает?

– Да, не переживай. Хочешь я его позову?

– Нет. Хочется в горячий душ и тишины.

Долго, очень долго я стою под горячей водой, не думая о том, сколько киловатт трачу. Мышцы расслабляются. В голове проясняется.

Я – ценность.

Со мной нельзя плохо обращаться, игнорировать или выбросить, как ненужную вещь.

Я создаю потоки, которые вовлекают других людей в полезную деятельность.

У меня есть имя, которое никогда не было использовано уничижительно.

У меня есть будущее для сына.

У моего сына есть настоящий друг.

И, кажется, они есть и у меня.

Я не одна.

Я почти