Я проснулась при ясном свете дня в библиотеке на хозяйском диване. Подпрыгиваю – какой ужас! От резкого движения сильно закружилась голова, ложусь обратно, пытаюсь вспомнить, как здесь оказалась. Не помню. Я завернута в свое одеяло, на полу стоит термос, а на ногах страшные носки – будто в муравейники влезла, настолько они колючие. Видимо, я приняла решение спастись любой ценой и уползла туда, где теплее. Чувствую себя в целом отлично, только слабость, какой еще никогда не было. Звоню повару, распоряжаюсь, дозваниваюсь до Людовика, прошу еще один выходной, ссылаясь на простуду. Смело, но осторожно прохожу к своей комнате – нельзя, чтобы меня в чем-то заподозрили. Никого не встречаю на своем пути и падаю без сил на кровать. Надо еще девчонкам позвонить…

9. Камила

– Где мадам Милана распорядится накрывать обед? – Инга стоит в дверном проеме, руки сложены на груди, лицо серьезное, а в глазах смех.

– А?

Я только что накормила Джуниора и отправила его на занятия с гувернанткой, теперь в одиночестве цежу с наслаждением свой утренний кофе, выбирая из коробки конфет любимую начинку. Людо всегда завтракает в кабинете.

– Марта на больничном. Я должна знать заранее, где накрывать на стол и на сколько персон. И еще, Терентий, садовник, ждет на кухне – ему надо выдать деньги на саженцы… – Ирме весело.

– Деньги? Мы расплачиваемся наличными? – Я судорожно соображаю, вопросы задаю, не думая.

– Обычно нет, но садовник у нас с особенностями. Так что ему передать?

– Я допью кофе и все решу. Ясно?

Инга кивает и уходит пружинистым шагом. А мне что делать? Не могу решить самые ерундовые вопросы. Точно я в доме хозяйка? Растягиваю последние глотки кофе, наблюдая, как за окном по подъездной дорожке ветром гоняет сухие листья, как волнуется перед окном занавеска. Окно открыто? Поднимаюсь, заглядываю за портьеры, провожу ладонью вдоль рам – ничего себе задувает. Помню, как в приюте затыкали ватой окна на зиму, обклеивали бумагой. Но там были кривые, рассохшиеся деревянные рамы в облупленной краске, а здесь стеклопакеты.

Отлично, греем улицу и экономим на тепле в доме.

Мне надо было разгадать неожиданный ребус… Нет, не про обед. Тут все ясно – четверг, к мужу приходят друзья играть в бридж. Ужин в зале на пять персон.

Задачка обо мне. Если я сейчас обращусь к мужу, то я глупая, несамостоятельная девочка. Если же к Марте – бестолковая хозяйка. Выбираем главное: девочка? хозяйка?

Хочу быть хозяйкой.

Иду во флигель прислуги. В коридорах стылый холод. Стучу в комнату экономки.

– Заходите! – отвечает Марта спустя пару мгновений.

– Здравствуй! Это я. – Захожу в комнату и быстро закрываю за собой дверь – берегу тепло.

Но как? В комнате тот же холод. Марта сидит на кровати в толстом халате, под одеялом, натянутом до подбородка. Острый клювик носа торчит на голубом от бледности лице, синие тени залегли под глазами.

– Марта… Что с вами?

– Доброе утро, Милана! Прошу меня простить. Совсем расклеилась. Я надеюсь, что завтра уже…

– Здесь так холодно!

Я уже кручу вентиль радиатора и выставляю цифру двадцать.

– Что вы делаете?!

Марта пытается выпутаться из своего тряпичного клубка. От движения из-под одеял выскальзывает и падает на пол бутыль с водой. Я поднимаю ее – горячая. Диафрагму скручивает спазмом – я вижу себя маленькой босой девочкой на ледяном линолеуме приютского коридора, надо мной нависает нетрезвый воспитатель, он кричит и выбивает из моих сцепленных на животе рук только что наполненные горячей водой бутылки. Нельзя выходить ночью из спальни. Нельзя иметь бутылку. Ведь взять ее можно только на помойке, а значит, ты, девка, покидала территорию. Тройное нарушение! Тройное наказание! Каждую ночь старшие девочки выгоняют меня из палаты за водой. Я не смею им отказать – от их жестокости и злобы укрыться негде, а по коридорам мне чаще всего удается проскочить незамеченной. Ненавижу. Заставляю себя дышать. И холод тоже ненавижу.

– Проблема с теплом решена. У вас есть телефон мастера по окнам? – Я точно не знаю, какой нужен специалист, но говорю очень уверенно. – Надо все рамы отрегулировать и закрыть щели. Это срочно. Мне самой позвонить?

– Я позвоню. Сегодня?

– Да, прямо сейчас. Иначе я разведу клей и сама заклею все окна. – Это ложь, мне и за месяц в этом доме в одиночку не управиться.

Марта роется в своих контактах. В конце концов обращается к нашему управляющему, тот обещает перезвонить. Ага! Ты тоже не все знаешь! Я вижу, как ей плохо, как утомительно мое присутствие. Снимаю подушки с маленького диванчика, перекрываю ими стыки у подоконника – должно меньше дуть.

– Марта, я приду проверить вас вечером. Батарею не трогайте. Я правильно помню, сегодня у нас на ужин три гостя? – Марта отвечает утвердительным кивком. – Терентию нужны деньги. Где наличные для хозяйства? Вам нужны какие-то лекарства?

Ей ничего не нужно, деньги есть у Инги. Ах, какая же зараза кухарка!

Вот такой я и предстала перед Людовиком – пышущей праведным гневом.

– Доброе утро, дорогой!

– Здравствуй, милая!

– Дорогой, как ты себя сегодня чувствуешь?

– Прекрасно, милая. А ты?

– О, великолепно. А вот Марта очень даже нет. Ты знаешь, какой холод у прислуги? Я распорядилась (о боги, я распорядилась!) вызвать оконного мастера. Как только устранят щели, температура в доме поднимется градуса на два. И я распорядилась (о, как же я крута!) сделать теплее во флигеле. И обед ровно в шесть, пусть твои гости не опаздывают, дорогой.

Людовик впадает в недоумение, а я уже мчу на кухню:

– Инга! Сварите крепкий куриный бульон! У нас в доме больной человек!

– Госпожа, но у меня сегодня…

– Может быть, мне самой надо приготовить?

Мне нравится это выражение лица у кухарки. Надо запомнить. Госпожа, хм…

– Нет-нет. Я все сделаю.

– Благодарю, Инга.

Ух, как заводит!

Бросаю взгляд на часы – Джуниор!

Власть так вскружила мне голову, что я забыла про собственного ребенка! Бегу к комнате для занятий и ловлю вылетевшего на свободу сына в объятия.

– Мама, я нашел Лилу!

– Где?!

Джуниор хватает меня за руку и тащит к своей парте, там на странице раскрытой книги нарисован черный, с подпалинами, бульдожка.

– Вот! Лила!

– Здорово. Теперь понятно, кого нам надо искать. Мы обязательно найдем. Ты мне веришь?

– Верю!

Спрошу вечером у Марты – кажется, у нее был какой-то знакомый с такими собаками.