По пьяной лавочке Кэсси была не прочь устроить бедлам. Впрочем, она обладала исключительной способностью совершать дурацкие поступки и на трезвую голову. Наглядный пример? Пятничная беседа с агентами ФБР на Федерал-плаза. Но она понимала, что не сможет добраться до Миранды, пока та стоит в очереди на паспортный контроль.

Возвращение в зал паспортного контроля невозможно — это не просто заплыв против течения, это заплыв в сторону стены, состоящей из стеклянных и стальных кабинок, узких проходов и толпы вооруженных людей, чья работа — выявлять (и останавливать) потенциальных террористов. И хотя Кэсси отчаянно хотелось вломиться в толпу, зубами и когтями пробить себе путь к Миранде, она не осмелилась. Ее задержат, возможно, даже арестуют до того, как она доберется до этой женщины. Но она пришла в такое возбуждение, что ее заметно трясло. Не отрывая взгляда от Миранды, она сказала Макайле:

— Можно тебя кое о чем попросить? Задержи экипаж ненадолго. Подождите меня, ладно? И не могла бы ты присмотреть за моим чемоданом?

— В чем дело? — спросила коллега.

— Там в очереди к шестой кабинке стоит одна женщина. Мне нужно с ней поговорить.

Кэсси призадумалась — откуда взялись очки, которые Миранда у нее на глазах убрала в сумочку? Во время их встречи в Дубае Миранда очки не носила. Возможно, просто не стала надевать контактные линзы в ночной рейс, чтобы поспать. Или это очки для чтения. Не важно. Кэсси предположила, что на фото в паспорте Миранда без очков — может, поэтому и сняла их сейчас, когда на нее взглянул пограничник, сравнивая живую Миранду с изображением в темно-синей книжице.

Если она темно-синяя. С таким же успехом паспорт может быть красным, черным или зеленым. Кэсси исходила из предположения, что эта женщина — обычная американка с обычным паспортом. Возможно, нет. Возможно, она не американка. Или у нее вообще дипломатический статус.

— Ты о ком?

Не желая долго объяснять Макайле, кто такая эта пассажирка, Кэсси ответила просто:

— Да так, одна тетка из Дубая. Имеет отношение к потоку дерьма, который на меня обрушился.

Все, что нужно, — произнести слово «Дубай», и любой член экипажа тут же догадается, о чем идет речь. Фразу про поток дерьма она добавила рефлекторно в кратком приступе жалости к себе. Но в этом не было необходимости — все уже придумали для себя теории о том, что могло или не могло произойти в Дубае, что натворила или не натворила Кэсси. Из одного только праздного любопытства они ее здесь не бросят.

Проследив, как женщина остановилась перед пограничником и как он поставил штамп в паспорт (цвет обложки так и остался загадкой), Кэсси побежала к узкому коридору, из которого пассажиры выходили в зал выдачи багажа, раздосадованная тем, что ради этого пришлось оторвать взгляд от Миранды. Но у нее не было выбора, она не могла позволить Миранде затеряться в толпе путешественников, которым не нужно было получать багаж. Обычная после рейса усталость исчезла, глаза Кэсси горели, и она не думала, что скажет, что спросит. Она и так знала. Знала!

Кэсси отправила Ани сообщение: мол, понимаю, в Нью-Йорке глубокая ночь, но я сейчас во Фьюмичино и вот-вот потребую объяснений от Миранды.

Она собиралась спросить, кто такой на самом деле Алекс Соколов и кто такая сама Миранда, раз уж совершенно, черт возьми, очевидно, что она не работает в его хедж-фонде. Отчасти Кэсси понимала, что играет с огнем. Если Миранда убила Алекса, кто знает, как она поступит, будучи загнанной в угол? Но Кэсси была готова. Скорее всего, противница не вооружена, раз только что сошла с борта, совершившего трансконтинентальный перелет. И даже если она как-то протащила в самолет оружие, не пустит же она его в ход между багажными транспортерами в забитом до отказа международном аэропорту?

Но пролетали секунды, а Миранда не появлялась. Люди двигались мимо бесконечным плотным потоком, но никого похожего в нем не промелькнуло. Может, Кэсси ее прозевала, пока писала сообщение? Вряд ли. В тот момент она опускала взгляд ненадолго — на доли секунды, не переставая следить. Кэсси вытянула шею, чтобы еще раз осмотреть зал паспортного контроля, — и там ни следа Миранды. Поискала взглядом женский туалет, куда та могла зайти, но между паспортным контролем и залом выдачи багажа туалетов не было. Только тот, перед которым стояла Кэсси.

Но потом она увидела сумку — красивый саквояж из телячьей кожи, висевший на плече женщины, проходящей мимо. Блондинка в солнцезащитных очках и широкополой соломенной шляпе уже поравнялась с первым транспортером. Кэсси еще раз осмотрела выход из зала паспортного контроля и, не увидев там Миранду, приняла решение. Она развернулась и бросилась за соломенной шляпкой, прекрасно осознавая, что действует как сумасшедшая. Но ей уже было плевать.

Кэсси догнала пассажирку на выходе из зала, схватила ее за плечо и развернула лицом к себе. Глаза женщины скрывались за очками, спадавшие из-под шляпы пряди были значительно светлее, чем волосы Миранды. Она ли это? Кэсси не могла понять. Она попыталась сравнить блузку незнакомки с той, в которую была одета Миранда в очереди. Но белая свободная блузка была такой обыденной и неприметной, что Кэсси засомневалась.

Женщина посмотрела поверх ее плеча, ничем не показав, что узнала ее.

— Это же ты? — умоляюще спросила Кэсси.

Она не сорвалась на крик, но чувствовала, что любой, кто пожелает прислушаться, уловит в ее голосе истерику.

— Простите, мы знакомы? — невозмутимо поинтересовалась женщина.

Слышала ли Кэсси этот голос раньше? Может быть. А может, и нет.

— Ты же Миранда? Ты должна пойти со мной в полицию.

— Простите, я не Миранда. Я могу вам чем-то помочь?

— Дубай, номер пятьсот одиннадцать, отель «Роял финишиан», — настаивала Кэсси, едва сдерживаясь, чтобы не завопить.

— Не понимаю, что все это значит, — отозвалась незнакомка. — Я никогда не бывала в Дубае.

Кэсси тряхнула женщину — не потому, что все еще верила, что это Миранда, а потому, что поняла: это не она. Не она. Или в очереди на паспортный контроль не было никакой Миранды, или той удалось уйти. Кэсси испугалась, что именно последнее и произошло. В отчаянии она повела себя с незнакомкой агрессивнее, чем намеревалась. Она уже готова была сорвать шляпу в последней надежде, последнем жалком жесте, но тут краем глаза заметила кое-кого еще — другую пассажирку. Та протянула к ней руку, в которой держала красный тюбик губной помады. И прежде чем успела среагировать, Кэсси поняла, что произойдет дальше. Что уже происходит. Она почувствовала на лице брызги и покалывание, более мучительное, чем от солнечного ожога. И хотя она закрыла глаза и прижала к лицу ладони, из глаз брызнули слезы, нос превратился в тающий ледник, а каждый вдох — в приступ резкого астматического хрипа. Она упала на колени и вытерла лицо шейным платком. Она пыталась позвать кого-то, что-то объяснить, извиниться. Она осознавала, что кто-то стоит над ней, как над побежденным тяжелоатлетом, и чувствовала, что это та самая добрая самаритянка, которая брызнула ей в лицо из перцового баллончика. Пассажирка звала на помощь, к ним бежали люди — пол под Кэсси подрагивал. А потом женщину с перцовым баллончиком оттащили от нее.