В 1905 г., в начале Первой русской революции, Лебедева сменил А.И. Войлошников, служивший до этого в охранном отделении. Вскоре он был расстрелян революционерами во время Декабрьского вооруженного восстания.

Наличный состав московской сыскной полиции в начале 1906 г. насчитывал всего лишь 14 человек. Нужно понимать, в каких условиях социально-политической жизни Москвы работала сыскная полиция. В этом же 1906 г. дважды было совершено покушение на московского Генерал-губернатора Ф.В. Дубасова. Погиб его адъютант, сам он был тяжело ранен. На его преемника Генерал-губернатора С.К. Гершельмана также было совершено покушение. Кроме Войлошникова, погибло много полицейских. Начальником московской сыскной полиции был назначен его помощник Мойсеенко. Именно в 1906 г. Московская сыскная полиция получила штаты, близко приближенные к штатам столичной сыскной полиции.

Численность сыскной полиции значительно выросла. Согласно законодательного акта «Об устройстве и штате Управления Московского градоначальства» в штате московской сыскной полиции предусматривался 71 человек. Кроме начальника сыскной полиции и его помощника с жалованиями в 2000 и 1200 рублей, в штатное расписание входили: четыре чиновника сыскной полиции – два по 1000 и два по 600 рублей жалования; 60 полицейских надзирателей – 20 с жалованием по 900 рублей (прежде их было 12, т. е. кратное увеличение), 20 – по 720 рублей и 20 – по 650 рублей; делопроизводитель с жалованием в 1000 рублей и помощники его – старший и младший с жалованием, соответственно, 600 и 400 рублей; журналист, он же архивариус с жалованием в 500 рублей и фельдшер с жалованием в 300 рублей. Выделялись деньги на наем писцов и канцелярские расходы, на наем фотографа, на разъезды полицейским надзирателям. Вместе с денежным содержанием – всего 95320 рублей. На практике же штат сыскной полиции увеличился до 72 человек.

Это предполагало и усиленную работу уголовного сыска, разумеется, без нарушения законности. Но как раз по материалам ревизии работы этого подразделения министерской и сенатской комиссиями были выявлены многочисленные нарушения законности в 1906–1907 гг. Один исследователь по этому поводу пишет: «Во время «рейнботовщины» ни опытность руководителей Московской сыскной полиции, ни многократное увеличение численности ее сотрудников, ни повышение денежного содержания сыщиков не привели к росту эффективности их работы. Напротив, раскрываемость преступлений упала до невиданно низкого уровня…»[541].

На смену Мойсеенко, злоупотребляющим служебным положением, в 1908 г. пришел выдающийся организатор сыска в Российской империи Аркадий Францевич Кошко. При нем произошли большие перемены в структуре и работе сыскной полиции. И начал он свою работу с кардинальной чистки рядов. Кошко реформировал всё подразделение по примеру санкт-петербургской, где до этого служил. В итоге организационное построение на 1908 г. стало выглядеть таким образом: вместо отделения – стало управление. В управлении – отделы. В отделах – столы. А в отделениях (четыре в Москве) к каждому участку, где работали околоточные надзиратели, им в помощь был прикреплен сотрудник сыскной полиции. Они назначались из числа прикомандированных, т. е. не подчинялись местному начальству и поэтому от них не зависели. В наиболее крупных участках к надзирателю было прикреплено два сотрудника. Фактически это были свои отделения на участках. Такая система позволяла более четко контролировать уровень преступности по районам.

В своих воспоминаниях Кошко писал: «Я застал там дела в большом хаосе. Не было стройной системы в розыскном аппарате, количество не открытых преступлений было чрезвычайно велико, процент преступности несоразмерно высок. Я деятельно принялся за реорганизацию дела и, хвалясь, улучшил его». Один характерный штрих его работы: за деятельностью своих чиновников для особых поручений он лично наблюдал, используя для этого около 20 секретных агентов, которых он лично подбирал, адреса и имена которых тоже знал только Кошко. Это было предпринято для устранения утечки информации, злоупотреблений на службе, очищения сыскного подразделения от скомпрометировавших себя при прежнем руководстве сотрудников, для укрепления порядка и дисциплины в своих рядах, что в короткие сроки неизбежно отразилось на показателях работы по раскрываемости преступлений и поиску преступников. Кошко настоял на организации в московской полиции пятого отделения – «летучего отряда» из 40 человек по разным отраслям краж: «лошадники», «коровники», «собачники», «театралы», «магазинщики» и другие. Эта специализация объяснялась резким отличием способов выполнения самой кражи и места сбыта ворованного. Начальником отряда был чиновник сыскной полиции. В его подчинении состояли: 14 полицейских надзирателей, приписанных городовых и вольнонаемных агентов. Всего в отряде порядка 40 человек. «Они действовали по всей Москве, работая с наиболее сложными преступлениями, особо специализируясь на карманных кражах. При этом внутри отряда существовала неофициальная специализация по видам преступлений и местам краж. Были лошадники, коровники, магазинщики, театралы. Существовали даже специалисты по обнаружению пропавших кошек и собак»[542].

Существовал и ломбардный отряд, в который входили полицейский надзиратель и пять городовых. Целью отряда был поиск краденных вещей в ломбардах. При Кошко был открыт и питомник дрессированных собак-ищеек, среди которых был ставший знаменитостью Треф. Кроме того, сотрудники сыскной полиции тесно работали во взаимодействии с остальными чинами общей полиции, например, в деле борьбы с противозаконной в условиях военного времени торговлей вином и оборотом спирта.

Кошко возглавлял московскую сыскную полицию семь лет. Это был взлет в работе уже отлаженного механизма розыскного аппарата. Благодаря таланту и профессионализму Кошко совершенствовались формы и методы в раскрытии преступлений и их предупреждений. Активно стала применяться дактилоскопия. Ввелся альбом неопознанных трупов. Помимо «летучего отряда» и питомника для собак-ищеек, было образовано Центральное регистрационное бюро, создана система регистрации преступников, а также система анализа преступлений при помощи аналитических таблиц видов и родов преступности, квалификация преступных элементов с учетом навыков, приемов и способов совершения преступлений. Для централизации и обобщения данных по розыску преступников стали еженедельно выходить «Сыскные ведомости».

В год начала Первой мировой войны – 1914-й, был открыт кабинет научно-технической экспертизы. В нем проводились не только экспертизы на дактилоскопию, но и сверка гильз с пистолетами, их изучение, химические анализы пороховых газов, микрофотографирование. Так, почти за полгода своей работы в кабинете было проведено 160 экспертиз, из них: 60 % и-и исследование документов, в том числе на предмет подлинности, 20 % – проведение дактилоскопических экспертиз, 8 % – химических исследований и т. д. Во время Первой мировой войны, в 1915 г. А.Ф. Кошко назначают с повышением в Департамент полиции, фактически заведующим всем уголовным сыском России.

26 апреля 1906 г. наконец-то вышел долгожданный законодательный акт – Высочайше утвержденное мнение Государственного Совета «Об учреждении в составе Московской полиции конно-полицейской стражи»[543] – аналога столичной конной полиции, существовавшей уже 1891 г. В документе было указано, что «На первоначальное обзаведение означенной стражи отпустить из государственного казначейства тридцать пять тысяч шестьсот сорок девять рублей». Московская конно-полицейская стража (МКПС) была учреждена в составе трех отделений, каждое из которых по штату состояло из 50 конных городовых, т. е. всего 150 человек городовых 2-го разряда с содержанием 370 рублей каждому; одного вахмистра-каптенариуса, три писца с жалованием 300 рублей каждому; 30 конюхов с жалованием 210 рублей каждому. На квартирное довольствие городовых, содержание лошадей, наем помещений, ежегодный ремонт лошадей, амуницию и снаряжение выделялось 47,5 тысяч рублей. Всего 110200 рублей. Общее командование МКПС осуществлял исполняющий дела начальника полицейского резерва подполковник А.Л. Комендантов[544].

Создание конной полиции в Москве было обусловлено рядом факторов. «Со второй половины февраля 1906 года московские власти начали ходатайствовать о создании в Первопрестольной подразделений конной полиции. Такие подразделения, немногочисленные, но очень мобильные, должны были играть роль сил немедленного реагирования в случаях возникновения беспорядков»[545]. Вот такую роль они и сыграли во время Первой русской революции 1905–1907 гг.

Поэтому первый фактор как раз обуславливался начавшимся Декабрьским 1905 г. вооруженным восстанием в Москве. Борьба с уличными беспорядками в ходе этого восстания показала, что жандармский дивизион в силу своей малочисленности не справляется с массовыми беспорядками, а территориальная структура московской полиции подразумевала разделение полицейских по околоткам и участкам. По факту получалось, что в оперативном распоряжении властей находились только до 10 полицейских, дежурящих в близлежащем участке. Второй фактор: низкая мобильность полицейских, которые находились в пешем строю, к тому же имевших слабое вооружение. Добраться до очага происшествия занимало немало времени. Третий фактор: в отсутствие конной полиции невозможно было выставить конные посты, сопровождать ценные грузы, включая перевозку денежных сумм, а также почтовой корреспонденции, оперативно прибывать