Партанец внезапно разинул рот. Глаза его вылезли из орбит до такой степени, что сделались очень похожими на лягушачьи. Содрогнувшись всем телом, он безжизненно рухнул вперед, распростершись ничком на груди изумленного Ульдиссиана… да так, что его спина оказалась прямо перед носом Диомедова сына.

Из жуткой раны в спине Рома обильно струилась малиново-алая кровь.

Лилит подняла кверху тот самый кинжал, замеченный Ульдиссианом на алтаре как раз перед предательским ударом в затылок. Кровь Рома потекла вниз, вдоль клинка, к рукояти. Словно не замечая испачканной алым ладони, Лилит свободной рукой погладила партанца по безволосому темени.

– Как же с ним было чудесно… уверена, Серентии тоже понравилось. Жаль, что он подходил для своей роли столь безупречно.

– Лилит… ты безумна.

Лицо демонессы окаменело.

– Нет, дорогой мой Ульдиссиан, я справедлива. Справедлива! Я спасла детей наших, и за сие доброе дело была низвергнута в пустоту! Инарий думал, что мне никогда не найти дороги назад… но я вернулась, вернулась!

С этими словами Лилит вновь нежно погладила мертвого Рома по голове.

– Он так стремился доказать мне и ей, чего стоит… сразу же пришел и рассказал, как ты вызвал его в джунгли, а он сделал вид, будто по-прежнему с тобой в дружбе! – с улыбкой продолжала она. – Признаться, своевременность твоего появления весьма удивила меня, любовь моя. Здесь чувствуется чужая рука. Уж не говорил ли ты с моим милым Инарием, м-м-м?

Да, Ратма не раз казался Ульдиссиану ничем не лучше своих родителей, но тут что-то помешало ему сказать демонессе правду.

– Я имел с ним недолгий разговор. О тебе он очень скучает и молит тебя о прощении. А после намерен убить тебя.

Лицо над ним исказилось в гримасе чистейшего, беспримесного безумия, а то, что принадлежало оно Серентии, придавало этому зрелищу особую жуть.

Однако в следующий же миг все это безумие вновь скрылось под маской обольстительницы.

– Ну и шутник же ты, дорогой, милый мой Ульдиссиан! Нет, не верится мне, чтоб Инарий счел тебя к чему-нибудь годным! Он полагает себя непорочным, а следовательно, не нуждающимся ни в чьей помощи, дабы устроить все на свой вкус! – с усмешкой сказала Лилит. – И посему будет сидеть на троне, ни сном ни духом не ведая ни о чем, пусть даже своды его блистательного собора рухнут ему на голову!

В этакой беззаботности со стороны Инария Ульдиссиан сомневался, однако в высокомерии Лилит явно не уступала врагу ни на йоту. Крушение всех своих замыслов, да еще из-за каких-то там простых смертных – такого она даже представить не могла.

Одна беда: в последнем демонесса, похоже, не ошибалась. Ульдиссиан чувствовал, как его сила рвется на волю, но что-то надежно сдерживало ее в узде. Да, никаких чар на себе он не замечал, однако работа демонессы вполне могла оказаться очень и очень тонкой.

– Все еще борешься, – заметила Лилит. – Сколь восхитительна твоя целеустремленность… или, может, ты просто хочешь обнять меня еще разок?

С этим она склонилась к нему так близко, будто вот-вот поцелует, и Ульдиссиан, некогда жаждавший прикосновения ее губ, возмутился от всего сердца, однако не за себя – за Серентию, чье тело ныне служило демонессе игрушкой.

Между тем губы Лилит приблизились вплотную к его уху.

– Еще немного, любовь моя, – шепнула она, – и ты обнимешь меня вновь. Против чар, замешанных на крови бедного Рома, даже тебе не устоять! Тогда-то ты, наконец, и увидишь все в том самом свете, в каком мне нужно…

Ульдиссиан едва не плюнул демонессе в лицо.

– Отчего ж ты не сделала этого с самого начала?

Ответом ему был негромкий гортанный смех.

– Да оттого, что простак, полагающий, будто вершит добро – лучшее прикрытие для моих замыслов! Но этот этап давно пройден, и с тех пор ты приобрел так много сторонников – как же мне было устоять, видя такие возможности? Отныне ты будешь привлекать новообращенных, точно зная, что от них требуется в первую очередь… преданность мне!

Ульдиссиан рванулся, пытаясь схватить ее, но все его усилия оказались тщетны. Вновь рассмеявшись, Лилит отстранилась, дабы с удобством полюбоваться стараниями Диомедова сына… и невзначай задела тело Рома, по-прежнему распростертое на груди пленника.

С негромким рыком партанец оттолкнулся от Ульдиссиана, поднялся на ноги и схватил Лилит за руку, в которой та держала кинжал. Ульдиссиана обдало брызгами крови.

На миг Ульдиссиан воспрянул духом… однако все надежды на то, что партанец, застав демонессу врасплох, спасет их обоих, тут же угасли. Развернувшись к Рому, Лилит ухватила его за глотку. К чести своей, бывший разбойник (уж теперь-то в глазах его не осталось ни намека на прежний, внушенный Лилит фанатизм) попытался спалить демонессу. Руки Рома ярко вспыхнули, рука Лилит задымилась в его ладонях…

Но демонесса лишь рассмеялась и, стиснув пальцы, с хрустом раздавила его кадык.

И без того серьезно раненный, умер Ром вмиг. Отпущенное Лилит, его тело рухнуло на каменный пол.

Обагрившая кровью партанца обе ладони, демонесса обернулась к Ульдиссиану. Ее безжалостная улыбка придавала лицу Серентии столь ужасающий вид, что сын Диомеда в страхе отвел взгляд в сторону… но мокрые, скользкие пальцы, впившиеся в подбородок, вынудили его снова повернуться к Лилит.

– Сколько в нем было жизни! Да, любовь моя, кровь бедного Рома подойдет превосходно… как ты полагаешь?

В ответ Ульдиссиан лишь окинул ее гневным взглядом. Потрепав его по щеке – и еще сильнее испачкав в крови Рома, – демонесса вновь разразилась смехом.

Тут Ульдиссиан почуял в зале кого-то еще. Нет, на то, что новоприбывший явился ему на выручку, он даже не надеялся, и действительно, тот оказался одним из двоих караульных, обездвиженных его чарами.

На Ульдиссиана эдирем взглянул, точно на муху, обнаруженную в тарелке.

– Все остальные здесь, госпожа Серентия, – доложил он, словно бы нимало не удивившись при виде мертвого тела Рома.

– Пусть войдут. А после вы с другом не впускайте сюда никого, пока я не закончу.

Караульный кивнул и скрылся за дверью.

– Ты себе и не представляешь, любимый, скольких из них без труда удалось обратить в тех, кто мне нужен! – сказала Лилит, стоя над трупом партанца. – Ты столь любезно принимал всех, кто ни согласится на твое предложение, но ведь твоя воля, похоронив истинные побуждения каждого в глубинах души, отнюдь не уничтожила их без остатка. Обратить их оказалось даже проще, чем нашего доброго Рома.

Не выпуская из рук кинжала, она склонилась перед Ульдиссианом в глумливом реверансе.

– Одним словом, устроил ты все просто на славу, так прими же за то мою благодарность!

По-прежнему пытаясь потянуть время, Ульдиссиан еще раз огляделся вокруг. Да, сейчас в зале не осталось ничего, кроме резного лика Лилит, однако он заподозрил, что некогда стены были покрыты изображениями и письменами, посвященными не менее нечистым созданиям, сплошь.