спать. Ирен выглядела так, словно была готова упасть в обморок. Им обоим нужен был отдых, прежде чем принимать какие-либо опрометчивые решения.

Мэгги внезапно пробудилась ото сна. Она резко проснулась, как будто на нее вылили ледяную воду; мгновенно и тревожно вытащив из глубин бессознательного. Она села и потянулась за очками на прикроватном столике, но там их не оказалось. Она ощупала себя, пытаясь коснуться поверхности стола в темноте комнаты, зная, что должна чувствовать маленькую ручку на выдвижном ящике и заостренные края столешницы. Она почувствовала движение, ощущение падения, а затем ее ноги подогнулись, и поверхность под ней изменилась. Она сидела на стуле. Жестком стуле, его перекладины впивались ей в лопатки. По ее рукам побежали мурашки, когда она почувствовала прохладу на своих босых ногах, которые недоверчиво прижались к плоской поверхности пола ее спальни. Было все еще темно. Она посмотрела туда, где, как помнила, должно было быть окно, и увидела, как небо за ним мгновенно посветлело на несколько оттенков, будто она смотрела хронометраж в новостях, где погода за весь день меняется ежесекундно.

Роджер сидел у окна, склонив голову над альбомом с выпускного. Свет за его спиной был тусклым, словно, пока он читал, взошел рассвет. Он был моложе, волосы густыми и темными, тело по-прежнему такое худощавое, но одежда была из другого десятилетия. Мэгги страстно захотелось надеть очки. Она не смела пошевелиться или даже вздохнуть, зная, что больше не увидит его в своей комнате. Пока она была с ним.

Должно быть, она выдохнула слишком громко, хотя и не почувствовала облегчения. Или, может быть, это было просто ощущение, что за ним наблюдают, но голова Роджера внезапно дернулась вверх, и он закричал; странный, пронзительный крик, который заставил Мэгги взлететь со стула и забиться в угол.

— Это ты! — Роджер прижался к стене, как прыгун к карнизу, пробираясь по ней через всю комнату.

Ей нужно было выбраться оттуда, но сможет ли она с воплями пробежать по дому? Она не знала, почему здесь и какой сейчас год. Если Ирен и Роджер и жили в доме, то это было после того, как скончался отец Ирен после того, как умер Билли, а Джонни попал в ловушку — в Чистилище. Она искала, чем бы прикрыться, пока Роджер неуклонно подбирался ближе.

— Ты что, ведьма? — Он выдохнул, его зеленые глаза расширились от страха и восхищения. Он ткнул в нее ногой. Кончик его ботинка был заострен, и он ткнул в нее снова, как будто она была мертвым животным на обочине дороги. Она подтянула ноги к груди и обхватила их руками, закрыв глаза и желая оказаться дома. Она представила Джонни в этой самой комнате, каким она видела его всего несколько часов назад. Поцелуй, которым они обменялись, и тепло его рук.

Роджер пнул ее еще раз. А потом снова. Она вскрикнула, но зажмурилась и начала молиться, чтобы проснуться в комнате. Она представила ее у себя в голове: картины на стенах, одеяло на кровати, толстый желтый ковер на полу.

— Я говорю с тобой, ведьма! Что ты делаешь в моем доме? — Она почувствовала его руки на своем горле. Он прижимал ее спиной к стене, заставляя поднять голову. Ее глаза распахнулись, когда он навалился на нее всем телом и душил, глядя безумными и пугающе пустыми глазами. Они были все зелёные, одного оттенка, без цветных полос и золотистых крапинок, из которых состоит человеческий глаз. Это было так, как если бы ребенок взял светло-зеленый карандаш и раскрасил их. Маленькие белые пятнышки начали мерцать по краям поля зрения Мэгги. Он собирался убить ее.

Затем девушка вспомнила о кулоне на своей шеи. Она отпустила руки Роджера и нащупала медальон. После чего отчаянно потерла его.

— Джонни! — прохрипела она, сжимая ожерелье, которое Джонни дал ей для защиты. И тогда она узнала это ощущение, почти как на карнавальном аттракционе, когда центробежная сила вдавливает ее в стену позади нее. Затем принялась вырываться из цепких лап Роджера, когда воздух в легких начало не хватать воздуха, а давление внутри нее нарастало, пока она не потеряла сознание.

Глава 21

Время войны

1958 г

Ирен Ханикат села на высокий табурет и облокотилась на стойку, закрыв руками разгоряченное лицо. Весь день ее тошнило, и, хотя в животе урчало от голода, она боялась что-либо есть. Старалась держаться подальше от всего, что могло бы заставить ее слишком быстро набирать вес, хотя ее одежда уже начинала обтягивать грудь, а облегающие юбки подчеркивали небольшую выпуклость на бедрах и нижней части живота. Она никому не рассказывала о своем положении — ни папе, ни бабушке. Даже Роджеру. Но она была так голодна, а запах гриля был невыносим.

Она сослалась, что плохо себя чувствует, когда Роджер предложил провести день на водохранилище со всеми их друзьями. Было ужасно жарко, а купальники были слишком откровенными. Этим утром Ирен пыталась выспаться, побаловать себя и послушать свои любимые пластинки, чтобы не думать о проблемах. Нана повела Лиззи за покупками. Лиззи росла, как сорняк, и скоро должны были начаться занятия в школе. Приближался выпускной год Ирен, но она больше не будет ходить в школу. Забеременевшие девочки выходили замуж. Она тоже выйдет. Эта мысль должна была подбодрить ее. Она всегда мечтала о дне своей свадьбы. Знала, что папа устроит ей пышную свадьбу, независимо от ее состояния. Она купит красивое платье, и они отпразднуют свадьбу во дворе дома. Цветочный сад на заднем дворе был бы идеальным дополнением. Роджер в своем черном смокинге смотрелся бы настоящим принцем. Все будет хорошо. Папа позаботится об этом.

Так почему же Ирен чувствовала, что ее жизнь заканчивается и весь мир рушится? Она вытерла лоб и попыталась не обращать внимания на урчание в животе, когда попросила стакан воды и сэндвич с курицей без майонеза, сыра или хлеба.

— Будешь сэндвич с курицей без хлеба? — недоверчиво спросил Вэл.

— Да, пожалуйста, — чопорно произнесла Ирен, избегая смотреть ему в глаза. — Только курица, салат-латук и помидоры. — Он проворчал себе под нос, что худые девушки становятся еще стройнее.

— И картошку фри! — Ирен выпалила, поддавшись аппетитному запаху соленого жира. Ее желудок ликовал, а пульс участился в предвкушении еды.

Вэл усмехнулся, но склонил голову чуть вбок, признавая, что услышал ее. Ирен украдкой взглянула на других посетителей, сидевших за стойкой, надеясь, что они не заметили ее минутной слабости.

Билли Кинросс сел на несколько мест дальше, но между ними никого не было, и он бросил