когда он, в паре со своей однокурсницей, дочерью ответственной сотрудницы аппарата ЦК КПСС, пришёл на собеседования в КМО СССР по поводу летней подработки внештатным переводчиком французского языка.

В состоявшихся тогда неформальных беседах с ответственными работниками французского и переводческого секторов КМО СССР Валентиной Малыгиной, Натальей Клишиной и Алексеем Рябовым студент МГИМО Жаков, воспользовавшись удобным случаем, изложил и суть своей немного необычной проблемы.

Поначалу вроде бы заинтересовавшись, ни один из кмошных чиновников, выслушав до конца суть вопроса, так и не решился взять на себя смелость в простейшем деле, не требовавшим никакой большой смелости.

И это, несмотря на все торжественные уставные обязанности КМО содействовать дружбе между народами, развитию образовательных и культурных молодёжных обменов. Несмотря на так прославляемую теперь вице-премьером Рогозиным огромную личную самостоятельность и свободу (якобы, аж на уровне советника МИДа!) в принятии решений функционерами КМО СССР. Всё оказалось тщетным. Хвалёные рогозинские самостоятельные и инициативные "советники" комсомольского МИДа на деле оказались обыкновенными трусами, карьеристами-аппаратчиками, совковыми конформистами и банальными перестраховщиками, лишёнными всякой инициативы и думающими только о собственной карьере.

Более того, подававшего надежды студента МГИМО МИД СССР Жакова на внештатную переводческую работу летом 1981 года в КМО СССР не взяли (это состоится только год спустя, после двух месяцев внештатной работы по линии Международного отдела ЦК КПСС), несмотря на блестящие результаты собеседований на знание французского языка и многочисленные победы, во славу советской системы образования, в лингвистическом конкурсе на радио Франции.

Наоборот, весной 1981 года в соответствующее дело оперативной разработки (ДОР), заведённое в декабре 1980 года Зеленоградским райоделом УКГБ СССР по городу Москве и Московской области, были аккуратно и негласно подшиты очередные детальные отчёты тайных кадровых оперативных сотрудников и секретной агентуры КГБ СССР из числа работников КМО СССР о состоявшихся в стенах этого молодёжного филиала Комитета госбезопасности беседах с объектом негласного наблюдения "Фермер", о его несанкционированном участии в иностранном, буржуазном радиоконкурсе и его отвергнутых попытках получить через КМО СССР выигранные призы из Франции.

Так рухнули последние надежды Жакова найти понимание среди советских фарисеев, служивших в фиктивных "общественных организациях", реальной государственной функцией которых был, в лучшем случае, простой обман народа и, в худшем, тайный чекистский надзор за народом и политический сыск.

После того, как стала очевидной тщетность усилий Жакова заставить всевозможные советские и молодёжные организации исполнить их прямые обязанности по помощи простым советским гражданам, он решил идти сдаваться властям…

Глава 21 — Явка с повинной

Как гласит русская народная мудрость: повинную голову меч не сечёт. Уголовно-процессуальный кодекс (УПК) РСФСР ей вторит: полное признание вины обвиняемым и добровольная явка с повинной считаются смягчающими вину и ответственность обстоятельствами. Итак, поняв тщетность своих индивидуальных попыток обойти советский (брежневский, совковый) режим в его косности и закрытости, Жаков решил явиться с повинной, сдаться на милость властей.

Но куда идти сдаваться: в МВД, в КГБ, в комсомольский комитет, в партком, в ЦК КПСС или ещё куда-то? Самым простым и логичным местом сдачи себя властям он счёл свою альма матер — родной МГИМО.

В тот весенний день 1981 года у Жакова почти не было занятий: заболел преподаватель товароведения импортных товаров, которого на кафедре оказалось неким заменить — гуляй, шпана! Болезнь или отсутствие преподавателя — радость для молодого и вольного студента во все времена, во всех странах и при всех режимах!

После окончания в 10.35 первой "пары" (сдвоенных академических часов занятий) по французской коммерческой корреспонденции Жаков не пошёл в прекрасный фонетический зал свободного доступа, чтобы там послушать на досуге любимые архивные записи выступлений французских дипломатических представителей на заседаниях Генеральной ассамблеи ООН, и не поехал обратно домой в Зеленоград. А, попрощавшись с приятелями и никому ничего не сказав, направился прямиком в кабинет декана факультета МЭО Валентина Дмитриевича Шепилина.

Разборки у декана (1): надежды юношей питают.

Доктор экономических наук, профессор Шепилин, ведущий в стране специалист по международным экономическим отношениям (МЭО) и международный эксперт ООН по транснациональным корпорациям, был самим воплощением ума, таланта, образованности, интеллигентности, открытости и радушия. Студенты не чаяли в нём души. Он был легко доступен для формального и неформального общения, принимая и выслушивая своих студентов по их первому прошению.

Придя в приемную декана факультета, Жаков представился секретарше и попросил о срочной беседе по важному личному вопросу. Коротко переговорив по телефону со своим патроном, она попросила Жакова немного подождать, пока тот не освободится. Минут через десять открылась дверь, и Валентин Дмитриевич сам вышел на порог своего кабинета, чтобы попросить Жакова войти.

Он был, по обыкновению, румянен, улыбчив, весьма приветлив и гостеприимен. Усадив студента-третьекурсника в кресло у низкого журнального столика и предложив ему чаю с плюшками из закрытого буфета для руководства, профессор Шепилин сел запросто напротив. Любезно и заинтересовано спросил, что привело Жакова к нему, и, заложив ногу на ногу, стал внимательно слушать рассказ студента.

За два с половиной года обучения в МГИМО комсомольский активист Жаков ранее многократно встречался и уже на раз общался с деканом своего факультета на публике, в перерывах между лекциями, до и после собраний и на партийно-комсомольских мероприятиях. Но с глазу на глаз и в его служебном кабинете разговаривал с ним впервые.

Доктор наук Шепилин обладал редким даром сразу расположить к себе собеседника, а студент Жаков, со своей стороны, был человеком общительным, незакомплексованным и не боялся никакого начальства, по большей мере чувствуя себя свободно и независимо в любой обстановке. Поэтому его беседа с деканом факультета с самого начала приняла доверительный, радушный и откровенный характер.

Хождения Жакова по мукам в ССОД и КМО СССР имели для него одно положительное последствие: он до мелочей отработал свою "легенду" и детально отточил форму презентации своего "французского вопроса". Поэтому быстро, естественно и по-деловому изложил декану суть истории с французским конкурсом на радио Франции, выигранными призами и проблемой их получения из-за границы по домашнему адресу в закрытом для иностранцев городе-спутнике Москвы, секретном центре советской электроники — Зеленограде.

После чего сформулировал просьбу к декану помочь ему получить французские призы через родной институт, предусмотрительно воздержавшись от упоминания об уже полученном письменном отказе со стороны председателя Гостелерадио СССР Лапина, а также об устных "обломах" в обществе "СССР-Франция" и в КМО СССР. Жаков немного слукавил в разговоре с Шепилиным, сделав вид, что впервые обращается в официальную инстанцию — сразу