Роджерса завладеть деньгами, которые Хэммель выручил от продажи собственного дома. Роджерс знал, что Уилльям Хэммель собирается навсегда покинуть Байонну и продаёт дом. А значит, Роджерс понимал, а возможно, и знал наверняка, что Хэммель перед отъездом будет иметь на руках значительную сумму наличных денег. (Но это, вообще, очень слабый аргумент! О том, что Хэммель собирается уезжать из города, знали многие — соседи, друзья, агенты по недвижимости и люди, приходившие на протяжении двух месяцев осматривать выставленный на продажу дом. Это, по меньшей мере, три десятка человек! Первоначально отъезд был намечен на 16 июня, но Хэммель не получивший денег за дом, был вынужден отложить своё убытие и сдать автобусные билеты. Он купил новые билеты на 20 июня, и если некие злоумышленники вели за ним слежку, они без труда могли понять, что именно к этой дате Хэммель рассчитывает получить на руки деньги от продажи дома. Роджерс был далеко не единственным, кто мог вести слежку за Хэммелем и сделать из анализа его поступков необходимые выводы.)

— На серых штанах Роджерса было найдено замытое кровавое пятно. Свидетель обвинения Пол Шефф утверждал, что видел Роджерса в этих штанах 19 июня. На следующий день, по словам того же Шеффа, Роджерс появился в штанах цвета хаки, в которых и ходил вплоть до своего ареста. (Но это, прямо скажем, вообще не доказательство. Кровавое пятно никого ни в чём не уличает, ведь судебно-медицинская экспертиза даже не установила, принадлежит ли эта кровь человеку: по мнению эксперта, кровь могла происходить и от животного. Серые брюки были далеко не новыми — им было почти три года, так что нет ничего удивительного в том, что они загрязнились. То, что Роджерс отправил в стирку грязные штаны и стал ходить в других, нет ничего подозрительного или указывающего на скрытую подоплёку.)

— Роджерс отчаянно нуждался в деньгах. На его банковских счетах не было денег, однако после гибели Уилльяма и Эдит Хэммель он потратил за 10 дней 1 006,51 $, а затем, 30 июня заплатил ещё 300 $ банкнотами по 100 $. Обвинение считало, что Роджерс тратил деньги, украденные с места преступления, ведь Уилльям Хэммель получил в день убийства 3 или 4 банкноты по 100 $ в кассе финансовой компании. (Это «доказательство» сродни предыдущему — оно ничего не доказывает. Многие американцы, уклоняясь от пристрастного внимания налоговых органов, предпочитали расплачиваться наличными и не держали больших сумм на банковских счетах. Хорошо известно, что в те годы многие мелкие предприниматели давали скидки клиентам, которые рассчитывались наличными — это позволяло занижать величину оборота и облагаемую налогами базу. Нет ничего удивительного в том, что Роджерс, подторговывавший мелким оптом, также стремился проводить сделки, используя наличные деньги, и избегал расчётов банковскими чеками. Из того, что на трёх его банковских счетах лежали всего-то 20 с небольшим долларов, вовсе не следует, что Роджерс не имел денег. Когда из-за просрочки платежа по кредиту «New-York bank» возбудил против него судебное преследование, он моментально отыскал нужную сумму и погасил долг. Платёж 30 июня 100-долларовыми банкнотами ни в чём его не уличает, поскольку номера банкнот, полученные Хэммелем, нигде не были зафиксированы. Этот факт суд должен был расценивать как обычное совпадение до тех пор, пока обвинение не доказало бы обратное.)

— Новая печатная машинке Уилльяма Хэммеля оказалась найдена в доме Джорджа Роджерса, что свидетельствовало о её похищении последним после убийства Уилльяма и Эдит Хэммель. (Это обвинение, честно говоря, вообще непонятно, поскольку тяжёлую машинку Уилльям Хэммель мог просто-напросто подарить соседу. В самом деле, не тащить же её в ручной клади автобусом? В любом случае, говорить о хищении, пока это не доказано уликами или свидетельскими показаниями, нельзя — презумпция невиновности ограждает Роджерса от голословных обвинений).

Автор далёк от того, чтобы категорично настаивать на невиновности Джорджа Роджерса. Вполне возможно, что тот действительно повинен в двойном убийстве своих соседей. Но вероятность того, что он не совершал приписанного ему двойного убийства, далеко не нулевая. Ко всем обвинениям, построенным на косвенных уликах, следует относиться с максимальной осторожностью — мировая история уголовного сыска знает просто поразительные примеры того, к сколь ошибочным результатам приводят они порой. Есть такие примеры и среди уголовных расследований, описанных в очерках моего сайта «Загадочные преступления прошлого» (навскидку можно назвать такие очерки, как «Дело Сэма Шэппарда», или «Ребёнок Линдберга» — каждый из них посвящён не только широко известной криминальной истории, но и чрезвычайно занимателен ввиду неоднозначности многих обстоятельств расследования).

Тем не менее, как было уже сказано, судья Пол Дафф 24 сентября 1954 г. отправил Джорджа Роджерса в тюрьму до конца его дней. Адвокаты осуждённого — Морис Коэн и Абрахам Миллер — пытались было сопротивляться: 21 мая 1955 г. они подали апелляцию в Верховный суд штата Нью-Джерси. Но документ, вышедший из-под их перьев, производит довольно странное впечатление. Вместо того, чтобы напирать на явные нарушения презумпции невиновности, которые ясно просматриваются в основных пунктах обвинения, адвокаты сосредоточили всю силу своего полемического задора на доказательстве неправомерности объединения двух расследований убийств в одном судебном процессе. В общем-то, логика защитников была понятна, ведь обвинение вообще не смогло отыскать мотивов убийства Эдит Хэммель и никак не доказало причастность к этому Джорджа Роджерса, но это была попытка добиться отмены приговора по чисто формальному признаку. Главной идеей апелляции было доказательство процедурного нарушения, причём далеко не принципиального и во многом надуманного. В общем, это был явно слабый ход защиты, и потому неудивительно, что 27 июня 1955 г. апелляция была отклонена, и Роджерс остался коротать свой век на нарах.

Там он и умер 10 января 1958 г. от инфаркта.

Лаконичная заметка в номере «Evening star» от 11 января 1958 года сообщила читателям о смерти Джорджа Роджерса, последовавшей накануне в тюремной камере, и напомнила основные этапы жизни этого весьма необычного человека.

Читатель вправе поинтересоваться, почему такое внимание в очерке уделено истории убийства Уилльяма и Эдит Хаммель и последующего осуждения бывшего радиста «Морро Кастл»? Как это связано с таинственной историей пожара на лайнере, случившейся за два десятилетия до описываемых событий?

Дело в том, что, по мнению американских писателей Томаса Галлахера и Хэла Бартона, связь между этими событиями самая что ни на есть прямая. По их мнению, двойное убийство Хэммелей демонстрирует криминальные наклонности Джорджа Роджерса и его асоциальность, до поры хорошо скрываемую. То есть выводы делаются весьма далеко идущие. И Галлахер, и Бартон в своих книгах, изданных с интервалом в 14 лет, отстаивают версию, согласно которой Роджерс