обоих машинописных текстов. На основании этого был сделан вывод, что автором «заявления» действительно являлся погибший Уилльям Хаммель, кредитовавший Джорджа Роджерса и испытывавший по этой причине страх перед последним.

Вторым открытием явилось обнаружение в бумагах убитого Хаммеля конверта, в котором, судя по надписи, хранились чеки, полученные от Роджерса. Сами чеки исчезли, конверт был пуст, и установить, какая именно сумма была получена от Роджерса, не представлялось возможным. Однако, следствие сочло, что получение Хаммелем чеков от Роджерса является подтверждением истинности машинописных «заявлений».

Вооружённые этими открытиями, следователи выстроили версию, которая сразу же стала основной: бывший радист «Морро Кастл» убил своего старика-соседа с единственной целью не возвращать тому долг и завладеть деньгами, вырученными Уилльямом Хаммелем от продажи дома.

Уже 2 июля 1953 г. те самые полицейские, что накануне вежливо и заинтересованно беседовали с Роджерсом, постучались в двери его дома и предъявили ордер на обыск. Денег они не нашли, молотка со следами крови — тоже, зато отыскали серые брюки с застиранным бурым пятном. Брюки немедленно отвезли в криминалистическую лабораторию и потребовали провести анализ пятна как можно скорее. К вечеру ответ был готов — на брюках присутствовала кровь, но в столь незначительных количествах, что эксперт даже не смог определить, кому именно она принадлежит — человеку или животному. Тем не менее, обнаружение этого пятна послужило формальной причиной для ареста Джорджа Уайта Роджерса. Утром 3 июля 1959 г. на его запястьях защёлкнулись наручники, и никогда больше Роджерс не был свободным человеком.

Морис Коэн, адвокат, приглашённый Роджерсом, дал ему совет не отвечать на вопросы следователя во время досудебного расследования. Совет этот, надо признать, оказался крайне неудачным. Вообще же, отвлекаясь несколько от темы повествования, хочется заметить, что такие советы обычно дают адвокаты, не желающие глубоко вникать в суть дела и упорно выстраивать защиту своего клиента. Как свидетельствует судебно-следственная практика (в том числе и российская), отказ от дачи показаний со ссылкой на право не свидетельствовать против себя — это один из худших вариантов защиты. На первый взгляд может показаться, что сие отнюдь не так, но это дилетантский взгляд. Использование тактики отказа от дачи показаний автоматически заставляет думать, что человеку есть что скрывать и он не заинтересован в прояснении истинных обстоятельств расследуемого дела.

Бедолага Джордж Роджерс попался в упомянутую адвокатскую ловушку. Послушав плохой совет Мориса Коэна, он не стал отвечать на вопросы полиции и прокуроров Фрэнка Джимино и Уильяма О'Брайена. И совершил большую ошибку, поскольку ответы у него имелись. Может быть, не совсем правдивые, но зато такие, за которые не отправляют в тюрьму до конца жизни…

Тот факт, что Роджерс так тупо «подставился», лишь возбудил полицейских ищеек, взявших след (уж простите избитую метафору, но она очень подходит к месту). Следствие стало активно проверять финансовую деятельность Роджерса и, разумеется, отыскало много подозрительного. Прежде всего, выяснилось, что на трёх банковских счетах Роджерса лежали всего-то 20,88 $ и приходно-расходные операции по ним не совершались несколько лет. В период с 20 по 30 июня 1953 г. Роджерс потратил 1 006,51 $ на выплату кредитов, возврат долгов частным заимодавцам и различные покупки. А 30 июня в «Continental sales company» приобрёл военного имущества на 300 $, расплатившись тремя 100-долларовыми банкнотами. Последнее показалось следователям особенно подозрительно, поскольку было известно, что 3 или 4 таких банкноты в день своей смерти Уилльям Хэммель получил в кассе финансовой компании.

Наконец, последним «довеском» к обвинению Роджерса стал факт обнаружения в его доме пишущей машинки, которая, как оказалась, принадлежала убитому Хэммелю. Нет, это была не та машинка, на которой были отпечатаны оба экземпляра «заявления», а другая, почти новая, приобретённая Хэммелем примерно за месяц до гибели.

Этим, собственно, обвинительный материал против Джорджа Роджерса исчерпывался. Бывший радист «Морро Кастл» проходил обвиняемым сразу по двум уголовным делам, поскольку убийства отца и дочери расследовались независимо друг от друга. Ему даже предъявили для ознакомления два обвинительных заключения. Предполагалось, что Роджерс пройдёт через два судебных процесса. Однако на предварительных слушаниях судья удовлетворил ходатайство прокурора об объединении обвинений по двум расследованиям в одно двухэпизодное и согласился рассмотреть его в одном процессе. На суде Роджерс также продолжал отказываться от дачи показаний, предоставив адвокатам вести защиту так, как они посчитают нужным. В итоге присяжные заседатели признали Роджерса виновным по всем пунктам обвинения, и 24 сентября 1954 г. судья Пол Даффи (Paul J.Duffy) приговорил бывшего героя Америки к пожизненному заключению.

Воистину гримаса судьбы!

Ибо, как видно из разбора собранных следствием материалов, все обвинения против Роджерса строились на косвенных уликах. Никто не видел Роджерса 19 июня 1953 г. в одежде со следами свежей крови, никто не видел тогда же кровь на его руках или лице, никто не видел его с орудием убийства, и никто не находил окровавленный молоток среди его вещей или в его доме. Опытные адвокаты просто обязаны были отвести косвенные улики, показав несостоятельность обвинений, основанных на весьма сомнительных посылах. А в том, что доводы обвинения были весьма шатки, сомневаться не приходится — все они могут быть объяснены вне криминальной версии.

Чтобы убедиться в этом, повторим вкратце основные доводы обвинения и укажем в скобках их возможные опровержения.

— Важнейшим мотивом убийства послужило то, что Роджерс был должен Уилльяму Хэммелю 7 534,66 $, и последний, намереваясь покинуть навсегда Байонну, стал требовать возврата этого весьма крупного долга. (Но не будем забывать, что это был давний долг, образовавшийся более чем за три года до гибели Хэммеля. Роджерс его постепенно погашал на протяжении всего этого времени. На это однозначно указывает собственноручная надпись Хэммеля на конверте, в который он складывал чеки, получаемые от Роджерса. Нет оснований считать, что последний намеревался «кинуть» своего компаньона или не признавал долга).

— Погибший опасался Роджерса, о чём написал в обоих вариантах отпечатанного на пишущей машинке «заявления». (При этом следует отдавать отчёт в том, что происхождение упомянутого «заявления» весьма туманно. На нём нет надписей, сделанных рукой Хэммеля — только машинописный текст, который мог изготовить кто угодно. Даже если считать, что «заявление» отпечатано самим Хэммелем, то сделал он это задолго до смерти, поскольку старой пишущей машинкой «ремингтон» Уилльям некоторое время не пользовался. Как минимум за месяц до гибели он купил другую печатную машинку, найденную полицией в доме Джорджа Роджерса).

— Другим серьёзным мотивом убийства могло быть стремление