Но мы так далеко зашли, так упорно боролись, чтобы быть здесь…

Не могу сдаться. Это не в моем характере. Буду сражаться до победного конца и могу лишь надеяться, что цена за это не окажется неподъемной. До этого момента мне не приходило в голову, что такое возможно. А сейчас? Я не так уверен.

Дальше события развиваются быстро.

Беллерофонт и его люди выводят нас с арены. Участников осталось так мало, что мы помещаемся в один фургон. Я сажаю Патрокла между собой и Еленой. Мне не нравится, как двое мужчин, сидящих напротив, смотрят на него – на нас.

Парис откидывается на спинку кресла и усмехается.

– Какая милая ерунда у вас происходит. Неужели ты не устаешь, Ахиллес? – Я невозмутимо смотрю на него, но, по всей видимости, ему не нужен ответ. – Ну знаешь, тащить Елену с Патроклом на своих плечах?

Чувствую, как Елена напрягается, но отвечаю, не глядя на нее:

– Наверное, это очень для тебя утомительно, Парис.

Он прищуривается.

– Что именно?

– Умственная гимнастика, которой тебе приходится заниматься, чтобы делать вид, будто ты лучше всех. – Качаю головой. – Ты подлый гаденыш и только поэтому сумел пройти это испытание. Не думай, что я не видел, как ты напал на Аталанту со спины. Только так ты смог ее одолеть, потому что точно не сумел бы сделать это в честном бою. Любой в этом фургоне справился бы с тобой, даже Патрокл с его травмами. Так что захлопнись.

Парис покрывается красными пятнами, но его голос сочится тем же приводящим в бешенство очарованием.

– Мило, как ты лебезишь перед Еленой. – Он слегка наклоняется вперед и смотрит на меня с жестокостью в глазах. – Не нужно так стараться. Просто назови ее грязной маленькой шлюхой, и она ляжет на спину и раздвинет перед тобой ноги.

Ярость побуждает меня броситься вперед, но меня останавливает рука Патрокла. Его голос звучит тихо, но агрессивно:

– Слова мужика, который обладал чем-то бесценным, а потом все похерил.

Бросаю взгляд на Елену, но она смотрит в окно. А я думал, что она вцепится Парису в глотку за такие слова. Не скажешь, что она ведет себя скрытно, когда злится, а мне от нее доставалось и за меньшее. Но она сидит, опустив плечи, напряженная и хрупкая.

«Он не в первый раз говорит ей подобную хрень».

Мне наплевать, что думают обо мне люди, за исключением нескольких избранных, но порой наблюдал, как Патрокл зацикливался на чужих словах, пока они не искажали правду и не начинали съедать его изнутри. Сейчас это случается не так часто, как в подростковые годы, но происходящее очень на это похоже.

Елена любила Париса. Мне этого не понять, но теперь я в этом уверен. Она любила его, подпустила к себе, а сама могла с тем же успехом приютить кобру, потому что он использовал их близость против нее.

Снова поворачиваюсь к нему. Больше не рискую наброситься на него, но моя злость не утихла. Я спокойно улыбаюсь.

– Я с удовольствием набью тебе морду в следующем испытании. На этот раз, Парис, рядом не будет Гектора, который тебя защитит.

Он пожимает плечами.

– Вот и посмотрим, не так ли?

– Да. Посмотрим.

Минотавр фыркает.

– Вы четверо уже утомили своими мелочными склоками.

– Тогда не слушай, – огрызаюсь я. – С тобой вообще никто не разговаривает.

Фургон останавливается. Едва дождавшись, когда откроют дверь, Парис выпрыгивает из салона. Минотавр выходит следом, но идет более размеренным шагом. Ожидаю, что Елена тоже уйдет, но она обращается к нам. На ее лице застыло непроницаемое выражение, и мне это совсем не нравится.

– Я помогу тебе с Патроклом.

Никто из нас не обращает внимания, что я сам могу легко его отнести. Елене нужно чем-то себя занять после того, как Парис повел себя с ней как последний урод, так что если Патрокл не возражает, я не против. Мы осторожно выводим его из фургона, и Елена кладет его руку себе на плечи. Она невысокая, и ему не приходится высоко задирать руку, а Елена не шатается под его весом. Она достаточно сильна для своих габаритов, но это уже и так известно.

Беллерофонт встречает нас снаружи. Окидывает всех троих взглядом.

– Врач зайдет в номер Патрокла.

– Прекрасно. – Елена идет к двери.

Мы с Беллерофонтом смотрим ей вслед. Они тихо заговаривает:

– Врач осмотрел бы его, даже если бы ты не вынес его из лабиринта на своей спине. И наверное, сделал бы это еще раньше.

– Я знаю. – Знаю. Но не мог бросить его, даже если это означает, что он первым вылетит в следующем испытании. Я не могу так поступить.

Беллерофонт хлопает меня по плечу.

– Что ж, поздравляю с переходом в третье испытание. Победа почти у тебя в кармане.

Я вымучиваю слабую улыбку, все еще провожая взглядом Елену и Патрокла, подошедших к двери. Она прихрамывает, и вряд ли из-за того, что Патрокл на нее опирается. Черт бы побрал эту женщину. Она должна была сказать, что тоже ранена. Я иду к входной двери.

– Поздравь меня, когда стану Аресом.

– Никак не привыкну, насколько ты уверен в себе. Поздравлю. – Они посмеивается. – Следующее испытание через два дня. Будь готов.

– Непременно, – кричу через плечо. Быстро нагоняю их двоих и беру Патрокла под вторую руку. – Я его держу.

– Мы и без тебя прекрасно справлялись. – В голосе Елены нет резкости, лишь усталость.

– Елена, что случилось с твоей ногой?

Она злится.

– Все нормально.

– Чушь собачья. Тебя врач тоже осмотрит, когда вернемся в номер. – В остальном она выглядит нормально, но если она в чем-то похожа на Патрокла, то не скажет мне, даже если будет истекать кровью. От этой мысли по спине бегут мурашки.

Возможно, эти двое – самые умные люди, которых встречал, но у них напрочь отсутствует чувство самосохранения. Если их предоставить самим себе, оба будут пренебрегать своим телом и в конечном счете серьезно пострадают.

«Ничего страшного. Если не хочешь позаботиться о себе, тогда я о тебе позабочусь».

Бросаю на них беглый взгляд, изучая их лица в профиль. Что-то мягкое и нежное трепещет в груди.

«О вас обоих».

Глава 23

Елена

Что бы я ни говорила Ахиллесу и Патроклу, когда мы возвращаемся в номер, мое бедро болит нестерпимо. Но я едва чувствую эту боль. После отвратительных слов Париса, которые крутятся в моей голове, мне