при одной гребаной мысли об этом.

— Ты собираешься рассказать мне об этом…

Лайон прочищает горло, достаёт сигару из своего футляра и засовывает ее между потрескавшимися губами. Возраст не был добр к старому ублюдку, но он определенно был красивой мордочкой в свои лучшие дни.

— Там была девушка.

Мы оба смотрим друг на друга и смеёмся.

— Разве не всегда так бывает.

Лайон раскуривает кончик своей сигары.

— Эта была другой. — Я никогда не спрашивал его, почему Бонни была только его женой, а не его старой леди. Я никогда не спрашивал его о многом, когда вспоминал об этом, но дело в том, что, если бы вы знали что-то о нем, вы бы знали, потому что он сказал бы вам. Копание в его жизни только разозлило бы его, а ты не хочешь его злить. Возраст-не единственное, что не было добрым к нему, и его терпение тоже.

— Она была моей старой леди.

Я замолкаю, мои пальцы напрягаются на стуле. Не заполняя тишину ненужным дерьмом, я молчу, ожидая, когда он продолжит. Он знает.

— Мы познакомились с ней, когда нам было чуть за двадцать. Она была той таинственной ведьмой, в которую я мгновенно влюбился. Мой старик и президент в то время предостерегали меня от неё. Его слова были… Держитесь подальше от девушек с темными волосами и яркими глазами. Их душа всегда будет сражаться между хорошим и плохим.

Он качает головой, проводит иссохшими руками по лицу, его золотые кольца звенят.

— Надо было, блядь, прислушаться. А не влюбиться. Она сбежала от своей развалившейся семьи, чтобы быть со мной здесь, а потом в один прекрасный день она просто… — Он затаил дыхание. — Исчезает. Я ждал ее годами, но она так и не вернулась. В тот день, когда я встретил тебя, я только что узнал, что ее семья была чертовски тесно связана с колумбийским картелем, и я был по уши погружен в попытки найти ее. Тупики. Каждый гребаный раз.

Он стряхивает пепел с сигары и откидывается на спинку стула, дерево потрескивает под его весом. Он делает большой затяг, перекатывая коричневый ствол во рту.

— Сдался, нашёл Бонни и завёл этого мелкого дерьмового Джипси. Сказал ей, что она никогда не будет моей старушкой, у меня уже была такая.

Это правда, мы оказываем честь только одной женщине, и, судя по всему, она была такой для Лайона. Даже когда он говорит о ней, я вижу явную боль в его глазах, подёргивание его пальцев вокруг сигары от гнева и, наконец, резкий тон, которым он говорит о ней. Время от времени он смотрел вдаль, словно заново переживая какое-то воспоминание. Или кошмарный сон. Не могу понять, что это такое.

— Прости, здоровяк, — грубо бормочу я, доставая из кармана свёрнутый косяк. — Ты когда-нибудь встречал её снова? — К этому моменту я полностью поглощён историей любви этого мудака, которая пошла не так. Звучит как какой-то современный поворот в "Ромео и Джульетте".

Его голова откидывается назад, когда смех вырывается из его горла.

— Черт возьми, нет. Сука была бы заперта в моей комнате на несколько дней, если бы я это сделал.

— А что, если ты все-таки найдёшь ее однажды? — Я задаю вопрос, на который, я уверен, он никогда не захочет отвечать. — Ты знаешь, кого бы ты выбрал?

Его глаза встречаются с моими, и впервые с тех пор, как я встретил Лайона, мышцы его лица мрачно напрягаются. На лице нет и намёка на улыбку. В этот момент он оглушительно опасен.

— Каждый гребаный раз.

Его руки обхватывают мои волосы, грубо дёргая их, в то время как его губы находят место между моей шеей и плечом.

— Тебе устраивается чёртова взбучка, герцогиня. — Я сжимаю губы между зубами, прижимаясь к нему своей задницей, когда его толщина скользит вниз по щёлке моей задницы.

Потянувшись назад, пока мои пальцы не находят гладкую кожу его члена, я обхватываю пальцами его и томно тяну, кладя голову ему на грудь.

Его пронзительный смешок потрясает меня, когда он зарывается лицом в мои волосы.

— Не-а… — Он отбрасывает мою руку от себя, и я, блядь, надуваюсь, хотя знаю, что он меня не видит. Срывая одеяла с наших тел, даже несмотря на то, что мы тонем в полной темноте — за исключением небольшой щели в занавеске, сквозь которую пробивается полная луна, — он прижимает меня животом, положив руку мне на поясницу. Медленными кругами он ласкает мою задницу, пока обе его руки не обхватывают одну щеку.

— Ройс. — Я извиваюсь под его рукой.

С громким хлопком его ладонь резко опускается на мою левую ягодицу, и я вздрагиваю от укола боли. Моя кровь приливает к щекам, а бедра судорожно сжимаются.

— Не разговаривай, или я заткну тебе рот кляпом.

Я перебрасываю волосы через плечо и смотрю на него. Я ослеплена одеялом ночи, но очертания его мускулистой тени дают мне достаточно информации о том, где он находится над моим телом. Готов принять то, что он хочет. То, чем он владеет. Я полностью в его власти, только наши тела уже знают это. Они узнают друг друга.

— Но… — Его рука ныряет на пол, где находится его бандана "Волчья стая", и щелкает ею возле моего лица, поднося ее ко рту.

— Прикуси, ты чертовски хороша в этом. — Мои зубы сжимаются вокруг материала, который у меня во рту, запах одеколона и сигарет танцует на моем языке. Он грубо завязывает ее у меня на затылке. — Нечестивый заводит тебя?

Я ошеломлена его вопросом, поэтому мой ответ застревает у меня в горле.

Приподнимая меня за бедра, пока я не встаю на четвереньки, он широко раздвигает мои ноги, прижимая мое лицо к кровати. Шлепок. Боль разливается по входу в мою киску.

— Отвечай на вопрос, Джейд. Так ли это?

Слюна скапливается по краям моего рта, мои брови в замешательстве сходятся вместе. Какого хрена он делает? Он не может быть серьёзным прямо сейчас.

Я качаю головой, отвечая на его вопрос.

Щлепок!

Ещё одно жало проносится по низу моего влагалища, только на этот раз оно приближается вплотную ко входу в мою задницу. Я громко плачу от боли. Другая его рука касается моего затылка, когда он ещё сильнее прижимает меня к одеялу.

— Скрести пальцы на затылке.

О боже. Я делаю, как мне говорят главным образом потому, что не думаю, что хочу трахаться с этой его стороной, но другая часть меня хочет посмотреть, как далеко я могу его подтолкнуть. Он щелкает выключателем прикроватной лампы, но она тусклая. Слишком тускло. Придавая комнате мягкий оттенок сепии.

— Ты позволяешь, и ты чувствуешь это? — Холодный металл скользит по моей заднице, и я напрягаюсь. Мои мышцы замирают, когда