Плато Берои находилось к востоку от равнины Антиохии; к северу от этой равнины поднимались нижние отроги Тавра. Возвышенности там были достаточно благоприятны для эллинской колонизации. Хотя почва в основном была легкой и каменистой, яровые давали хороший урожай, а климат был здоровее, чем на равнине. В начале правления Антиоха III войска, набранные в этом регионе в числе 6000 человек, состоявшие, несомненно, из македонских и греческих поселенцев, образовывали существенный элемент в царской армии[658]. Настроение этих колонистов могло повлиять на все политическое положение в Сирии[659]. Все это указывает на то, что в регионе было размещено достаточно много эллинских общин. Однако из наших источников мы не можем извлечь названия новых поселений – за исключением, может быть, одного или двух. Кирр, город, в честь которого вся страна именовалась Киррестикой, взял свое название от Кирра в Македонии[660]. Впоследствии другой город, Гиндар, в долине, которая открывалась на равнину Антиохии, видимо, занял первое место. Страбон именует его «акрополем Киррестики»[661]. В бурные времена поздних Селевкидов он, возможно, стал тем, чем его именует Страбон, – гнездом разбойников. Один из греческих городов в этих холмах, возможно, восходит к самому Александру – Никополь. Он находился на восточных склонах Амана, в долине реки, которая теперь именуется Кара-Су, на том месте, где останавливался Дарий, пересекая Аман, чтобы встретиться с Александром при Иссе[662]. К северу от Киррестики над Евфратом лежала горная страна – Коммагена. Здесь эллинизм, видимо, утвердился позже. Как скоро Самосата, ее столица, стала греческим городом, мы не знаем. Антиохия ἐπὶ τῷ Ταύρῳ, упомянутая в Коммагене, могла быть основана одним из позднейших Селевкидов или даже полуиранской династией, которая правила здесь в последнем столетии до Рождества Христова и использовала имя Антиох как царское, дабы показать свое родство с домом Селевка. Были ли Долиха и Хаония греческими городами – вопрос.

Есть целая цепочка греческих городов вдоль Евфрата на местах бродов, и, переходя на восточный берег, мы попадаем в провинцию Месопотамия. Под этим названием греки понимали страну между Тигром и Евфратом выше Вавилонии. Только та часть Месопотамии, которая лежала достаточно далеко на севере, чтобы ее омывали воды с Тавра, была обитаема, и этот регион отделяла от Вавилонии великая пустыня. С другой стороны, от Сирии ее отделял только Евфрат, и, таким образом, по своему географическому положению, а также по однородности населения Сирия и Месопотамия фактически были одной страной.

Самый северный брод на Евфрате находился у Самосаты в Коммагене, и здесь, на месопотамском берегу напротив Самосаты, находилась еще одна Селевкия[663]. Гораздо более важной переправой была та, где понтонный мост пересекал реку на прямой дороге между Антиохией и Эдессой. У обоих концов моста стояло по греческому городу, основанному первым Селевком. На сирийском берегу находилась Зевгма, названная в честь самого моста, на месопотамском – Апамея (современный Биреджик) с исключительно мощной скалистой крепостью. Там, где дорога из Сирии на Восток через Гиерополис доходила до Евфрата, был Европ, названный в честь родного города Селевка I[664], а рядом с ним – Никаторида[665]. Древняя дорога между Сирией и Вавилоном пересекала Евфрат у Тапсака[666], а примерно в двенадцати милях ниже по течению на противоположном берегу был Никефорий, основанный, согласно Исидору и Плинию, Александром, а согласно Аппиану – Селевком I[667]. Был ли Каллиникон, который, согласно «Пасхальной хронике» (134-я Олимпиада), был основан Селевком II Каллиником, идентичен с Никефорием – вопрос спорный[668]. По соседству, видимо, были и другие греческие города. Исключительная важность переправы в Тапсаке, как одного из ключевых мест в мировой торговле, несомненно, заставила греческих правителей стараться ее мощно укрепить. Амфиполь, который, как говорят, был основан Селевком I[669], Плиний отождествляет с Тапсаком[670]. Возможно, он лежал рядом со старым местным городом. Город под названием Эн также упоминается напротив него или рядом[671]. Близ Никефория, как пишут, находился Зенодотий[672]. На Евфрате ниже Тапсака мы не знаем других греческих городов, пока не достигнем Вавилонии, – кроме одного, Европа, примерно на полпути между Никефорием и Вавилонией. Это был эллинизированный местный город Дура, и население продолжало пользоваться старым названием[673].

Теперь мы переходим к греческим городам внутри Месопотамии. Их появление придало этой стране новый характер. При власти старых восточных империй продолжалась с незапамятных времен деревенская жизнь – хотя были и города, такие как Харан и Нисибис. Теперь же повсюду в греческих городах появлялись новые центры жизни[674]. Эти города строились, как мы уже видели в Сирии, в основном в речных долинах. В Месопотамии самые западные из потоков, стекавших с Тавра и его подножий, сливались, образуя Белихас (современный Эль-Белих), перед тем как впасть в Евфрат у Никефория. Если подниматься по Белихасу от Евфрата, то в месте, где еще одна река впадает в Белихас с запада, мы приходим к Ихнам, названным в честь города в Македонии: его называют «эллинским городом, колонией македонян»[675]. Во время похода Красса это была едва ли больше, чем крепость (τεῖχος)[676]. В долине западного притока мы видим Батны, место сбора купцов (поскольку здесь великий восточный путь из Гиерополя пересекал долину), названные македонской колонией[677], а близ истока этого притока – Анфемусию, первую остановку на дороге от Апамеи в Вавилон[678]. В долине самого Белихаса, которая, видимо, включала и долину Скирта (современный Дайсан), находились два важных города Западной Месопотамии. Оба были преображенными старыми местными городами. Более северный, Урхай, или, как греки писали это название, Орроэ, получил новое македонское название – Эдесса. Местному элементу позволили здесь сохранить свое место в большей степени, чем обычно допускалось в новых городах. Согласно Малале, Селевк сначала назвал его Антиохией, с отличительным эпитетом μιξοβάρβαρος. В позднейшие времена город стал одним из главных центров сирийской литературы, где гордились чистым диалектом. Современная Урфа сохраняет старое название. Еще одним городом на Белихасе был Харран, который для нас связан с историей Авраама. Его превращение в македонскую колонию Карры, судя по всему, справедливо приписывается самому Александру. Селевк, как мы уже видели[679], нашел в 312 г. до н. э. здесь поселение македонских воинов. Однажды оно приобрело трагическую славу благодаря разгрому Красса.

В долине Хабораса (Эль-Хабур) и среди множества потоков, которые впадают в него, мы не можем найти греческие города так, как на западе. Весьма вероятно, что они существовали,