была разделена Северная Сирия при Селевке и его первых наследниках, нельзя проследить с полной ясностью. Мы знаем, что Селевкида состояла из четырех сатрапий – Антиохии, Селевкии, Апамеи и Лаодикеи[621], а вне всего этого на север лежали Киррестика и Коммагена. К югу границей между селевкидской и птолемеевской Сирией, возможно, на побережье была река Элевфер[622], а во внутренних районах – какая-то точка в долине под названием Марсий или Массий[623].

В этой стране греки-завоеватели скоро почувствовали себя совершенно как дома. Сирия стала «новой Македонией». Ее области и реки были переименованы в честь их родины. Горная область к северу от устья Оронта, возможно из-за ее некоторой схожести с горами к северу от Темпе, стала Пиэрией, сам Оронт – Аксием и так далее. Нашлись и местные привязки к старым греческим легендам. В Дафне, в четырех милях от Антиохии, показывали место, где нимфа Дафна, преследуемая Аполлоном, превратилась в лавр. Именно в этой области Тифон был поражен Зевсом; фактически ложе реки образовал извивающийся змий. Бродячие герои греческой мифологии были особенно полезны для создания таких связей. В горах Аман Орест освободился от своего безумия, как и доказывает их имя: Аман – «отсутствие мании». Естественно, свои следы тут оставили и Ио, и Триптолем, как мы вскоре увидим.

Установление эллинских общин в варварской Азии, конечно же, не было результатом лишь спонтанной иммиграции: скорее в этом мы можем увидеть установленную царями политику. Греческое население могло существовать, лишь собравшись в греческих городах, и цари усердно строили такие города. Несомненно, их гражданами в значительной степени были греки, которых прогнали со старой родины политические или экономические причины или же привлекла надежда на выгоду, но это были и воины, как греки, так и македонцы, поселенные тут по приказу царя, а также, как можно считать, и местные жители, и полукровки, которые переняли внешние атрибуты эллинизма. Низшие классы, наверное, были откровенно варварскими; но каково бы ни было истинное происхождение этого коллектива граждан, как в теории, так и по виду он был македонским или греческим. Именно в долине Оронта жизнь селевкидской Сирии пульсировала наиболее энергично. Из четырех великих городов, основанных Селевком Никатором, здесь располагались три – Селевкия, Антиохия и Апамея.

Селевкия в Пиерии охраняла устье реки. Побережье Северной Сирии, укрепленное холмами, которые выходят в море скалистыми мысами, не слишком дружественно для кораблей. Однако там, где Оронт пробивает эту стену, бухта шириной около десяти миль проходит от горы Корифей (современная Джабал-Муса) на севере к величественному ориентиру побережья – возвышающейся над ним горе Касий (современная Джебели-Акра) на юге. Вдоль внутренних подступов к бухте находится долина в форме полумесяца, обращенная к морю краем песчаных дюн и соляных озер, но дальше от моря она покрыта полями пшеницы со смоковницами и гранатовыми деревьями и окружена богатой «оправой» из лесистых холмов. На южном краю долины, прямо под горой Касий, Оронт впадает в море; на северном краю, примерно в пяти милях оттуда, был построен город Селевкия, над местом, где в те дни находилась главная гавань этих берегов. Гора здесь выступает из моря целым рядом уступов или террас. С набережной[624] можно было подняться на уровень, находившийся в 20 или 30 футах над водой, за которым гораздо более высокий уступ поднимался среди зубцов скал на 400 или 500 футов. Именно на этой террасе лежала верхняя часть города Селевкия. За ней были дикие очертания Пиерийских гор. У ее подножия лежал нижний город, где были гавань, склады и «внешний город» (προάστειον). Селевкия, лежавшая на утесах, славилась своей неприступностью[625]. Скалы дополняли могучие стены – труд селевкидских царей. Карабкавшиеся в гору улицы и каменные ступеньки связывали верхний и нижний город. Встававшая уступами земля выставляла напоказ храмы и постройки в их полном великолепии. Селевкия была достойна быть вратами в великое царство[626].

Один поздний автор рассказывает легенду о том, как Селевк Никатор основал Селевкию после жертвоприношения на горе Касий[627]. Не приходится сомневаться в том, что основателем города был именно первый Селевк. Город носил его имя и почитал его как бога. Антиох I даровал городу останки царя, и над его могилой был построен храм со священным участком – Никатореем[628].

Для тех, кто плыл в Антиохию, высаживаться в Селевкии было необязательно. Вплоть до самых крестовых походов по Оронту можно было доплыть до самой Антиохии. Путешественник, поднимавшийся от устья реки, видел по левую руку от себя равнину Селевкии, а по правую – подножие горы Касий. Этот регион некогда был полон жизни. Касий был облечен бессмертной святостью как священная гора некоего семитского Ваала, которого греки, конечно, звали Зевсом. Вершина его была слишком священна, чтобы на нее подниматься[629]. Праздники этого бога время от времени привлекали толпы веселых паломников из столицы. Сегодня это пустошь, где пируют шакалы, хотя среди зарослей олеандров все еще можно увидеть следы древних построек и хоженых дорог. Далее, если путешественник продолжит подниматься по реке, то горы замкнутся и слева от него; он окажется в ущелье длиной примерно в шесть миль, через которое Оронт пробивает горную цепь, стремясь к морю, – в месте необычной, романтической красоты, похожем на фессалийскую Темпею. Из устья он выходит на долины внутренней Сирии. Однако вершина Касия справа продолжает быть видной вблизи берега: она великолепно покрыта лесом и цветущими кустарниками; тысячи горных потоков стекают с нее в Оронт. Горная цепь кончается горой Сильпий, вокруг которой Оронт поворачивает на запад, идя с юга. За горой Сильпий на восток находится открытая земля, долина Амика (קמצ), а далее, примерно в десяти милях, начинаются великие просторы озера Антиохии[630].

Под северными склонами Сильпия поднялся новый селевкидский город. Красота, которой славилась Антиохия, отчасти происходит от ее местоположения; задний фон – дикая гора – приятно контрастирует с богато обработанной и хорошо орошенной долиной. Благодаря своему положению город становился все более великим и богатым. Климат, если не считать кое-каких вредных ветров с севера, был прекрасным; почва – весьма плодородной; и в дополнение ко всем этим преимуществам город был прекрасно расположен в отношении мировой торговли. Долина Оронта здесь выходит на долины, которые, как мы уже сказали, являются естественным центром Северной Сирии. По этому пути шли правильно устроенные дороги по суше из Вавилонии и Ирана в Средиземноморье. Но были и кое-какие неудобства. Главным были частые в Северной Сирии землетрясения. Кроме этого, многочисленные потоки, текущие с