А деваться и впрямь было некуда.

* * *

Новая чернавка не нравилась Калине. Кривоносая какая-то, не шибко умная, нерасторопная. То и дело приходилось ее подгонять. Хотя свою работу прекрасно знала.

Иногда Лада щурила глаза и так косилась на ее дочерей, будто хотела сделать какую-то пакость. Марва и Любава пытались обходить эту чернавку стороной. Они вообще не любили сталкиваться со слугами – не зря же для тех придумали другие лестницы. Но Лада постоянно попадалась им на пути, и руки ее – Калина и Марва заметили – были гладкими и белыми.

Когда муж Калины Радомир вернулся из очередного путешествия, в доме все девки носились, вычищали углы, готовили, помогали Марве и Любаве одеться, причесаться, только этой неладной Лады нигде не было видно. Но стоило Радомиру сесть за стол, она появилась словно из ниоткуда.

– Чего тебе? – буркнула Калина. – Зачем пришла? Работы мало, что ли?

Лада, не сказав ни слова, лишь невесело усмехнулась и вмиг обратилась, сменив обличье. Уже не служанка стояла перед Калиной, а ее пропащая падчерица Василика, о которой в Радогощи ходило столько слухов и баек, что становилось страшно. Одно время Марва и Любава боялись к колодцу выйти – другие девки смотрели косо и спрашивали про сестрицу-ведьму.

Калина присмотрелась. До чего же изменилась Василика! Русые волосы как будто потемнели и стали почти каштановыми, в косу были вплетены смарагды и шелковые ленты, а червонная рубаха сменилась смоляной, с маками. Вот уж и впрямь лесная ведьма! К такой без гостинца лучше не ходить. А глаза-то, глаза какие колючие и злющие!

– Я с батюшкой поздороваться пришла, – фыркнула Василика. – Мы с ним давно не виделись, вот решила прийти да принести гостинцев.

Она достала из кармана несколько каменьев и положила на стол, между кувшинами сбитня, мисками с кашей и мясом. Радомир зарделся и покраснел, Марва и Любава ахнули. Еще бы: в своих письмах купец уверял Калину, что не желает больше видеть родную дочь, раз та и впрямь стала ведьмой и породнилась с нечистью.

– Садись, пожалуй, – сказал Радомир. – Поешь с нами, порадуй чуров.

Чернавки тут же подбежали и принесли Василике миску. Падчерица не стесняясь накладывала себе побольше мяса и ела, зыркая то на Радомира, то на сестер, то на мачеху. Сколько слухов будет! Лесная ведьма гостила в их доме! Надежда выдать дочерей этой осенью растаяла, а между тем близилась русальная седмица – время, когда добрые молодцы ловят венки в речке и приносят назад девкам. Кто же теперь выловит веночки Марвы и Любавы? Да ни один мужик не захочет жениться после такого!

И обижать Василику не стоило. Злой стала девка. Мало ли, прогонишь, а она наворожит в ночи, и воцарится в купеческом доме горе. Нет уж, Калине такого не надо. Она надеялась, что непутевая падчерица сама поймет, прочувствует, что ей не рады, и уйдет прочь.

Обед проходил в тишине. Дочки неохотно жевали, Калина тоже толком не ела, только пила вино. Радомир вздыхал и кривился, с трудом скрывая негодование.

– Вижу, батюшка тоже не хочет меня видеть, – хмыкнула Василика. – Ну что ж, воля ваша. Если понадоблюсь, сами найдете. Знаете ведь, где живу.

Не успела Калина моргнуть, как девка выскочила из-за стола, обернулась вороной и вылетела в окно. Вот тебе и падчерица. Хороша, других слов не найдешь. Радомир, сославшись на головную боль, ушел к себе. Калина с досады ударила кулаком по столу. Марва поджала губы, а Любава всхлипнула. Дочки дурами не были, понимали, что появление ведьмы ни к чему хорошему не приведет. Жди теперь кривотолков и косых взглядов. Лучше бы Василика вообще не появлялась, сидела бы в своей избушке, грызла бы птичьи кости и не ходила бы дальше перелеска. Слишком много бед от этой девки.

* * *

Не было ничего удивительного в расписных городах. Да, ряды каменных домиков, резное дерево то тут, то там, всюду люди, шум, гам, чуть ли не на каждой улице пели скоморохи, а торговцы хватали за руки и кричали в уши, расхваливая свои товары.

Василика повидала всякое. Побыла и чернавкой в княжеском доме, и богатой молодицей, и птицей, и мышью, и молодцем в расшитом кафтане. Научившись принимать разные обличья, вылепливать новые лица из пламени, перекидываться зверем, ведьма стала почти неуловимой и неузнаваемой. Если кто и чуял ворожбу, то не мог сказать толком, что происходит и где находится виновница.

Василика обошла половину Холмогорского княжества, чтобы понять: ее дом находится в лесу у деревни. Там, где стоял купеческий дом и где пели песни целое лето. Тоска по прошлому настолько захватила душу, что она решила на обратном пути заехать в купеческую избу, повидать мачеху и отца.

Жаль, конечно, но это надо было сделать, иначе Василика так и продолжала бы мечтать о том, как придет в купеческий дом нарядная, как встанет перед Радомиром и Калиной, поведает о себе, и все ее мигом зауважают. Нет, никогда простой люд не станет уважать лесную ведьму. Непонятна она им, как и ее сила.

Единственным местом, где ее действительно ждали, была избушка. Та самая, которая, по слухам, стояла на курьих ножках, а внутри нее сидела злая ворожея и грызла человеческие кости. Василика улыбнулась: чего только не придумают, лишь бы себя попугать лишний раз! Да, она и впрямь сторожила Грань, не пускала любопытных к алатырь-камню и следила, чтобы духи не прогуливались дальше перелеска, но никогда не ела людского мяса. Впрочем, пусть боятся, так надежнее будет.

Василике захотелось проехаться по Радогощи открыто. Она не стала прятаться – вернула себе человеческое обличье, принарядилась, села на коня, ожидавшего на постоялом дворе, и запрыгнула в седло. Впервые за долгое время ведьма чувствовала себя княжной, но никак не купеческой дочкой. На нее смотрели со страхом и интересом, кто-то вскрикивал, кто-то охал. Девки одергивали молодцев, а те чуть не сворачивали шеи, провожая ее взглядом. Какая-то старуха кинула в Василику камень, но тот мигом полетел обратно. Бабка ахнула и быстро спряталась за забором, проявив удивительную ловкость. Коготь, вороной скакун, заржал. Пришлось пустить его в галоп. Уж слишком нервно он переносил поездки по людным местам, зато как ладно скакал по лесам и вдоль полей!

Василика помахала деревенским на прощание и понеслась к родному перелеску. За кустарниками, березами, еловыми ветками вились дикие тропки. Чуть поодаль от них стояла знакомая избушка, скрытая от глаз заклятием.

– Тпр-ру! – Василика остановила Когтя.

Колючие кусты шиповника налились