БАКАЛЕЙЩИЦА Но разве вы мне не рассказывали, что она там умерла уже более десяти лет назад?

ДОНЬЯ СЕМЬ МЕЧЕЙ Она умерла, но не закончила то, что ей ниспослано было свершить в Африке. Разве может быть она свободной, когда еще столько христиан страдают в рудниках Барбарии[73]?

Я не могу дойти до нее, но я могу идти к ним.

Разве можно сказать, что мы свободны, когда мы со всех сторон связаны с таким множеством теснимых душ?

Разве останусь я трусливо нежиться в Испании, когда лишь от меня одной зависит освобождение целого народа пленников, и мамочки вместе с ними, томящейся, как и они? О, как бы я хотела уже быть там!

БАКАЛЕЙЩИЦА Так это вы освободите пленников?

ДОНЬЯ СЕМЬ МЕЧЕЙ Да, девушка, и если вы начнете вести себя невежливо, один только взмах весла, и я верну вас обратно в вашу бакалейную лавку Прогресса.

БАКАЛЕЙЩИЦА Тогда объясните мне, что мы будем делать.

ДОНЬЯ СЕМЬ МЕЧЕЙ Как только нас наберется триста человек (и нет ничего проще, чем набрать триста и даже больше добровольцев, так как нет в Испании ни одного доброго христианина, который бы отказался от столь благородной миссии),

Мы отправимся все вместе под знаменем святого Иакова и Господа нашего Иисуса Христа и захватим Бужи[74].

Бужи для начала, нужно быть благоразумными, все–таки взять Алжир дело слишком сложное.

Дней восемь тому назад я встретила моряка, который хорошо знает Бужи. Он говорит, нет ничего проще, как захватить Бужи.

БАКАЛЕЙЩИЦА А после того, как мы захватим Бужи?

ДОНЬЯ СЕМЬ МЕЧЕЙ Если ты хочешь знать мое мнение, я уверена, что мы не захватим Бужи, но, скорее, нас всех убьют и мы отправимся на небо.

Но по меньшей мере эти несчастные пленники будут знать, что мы хотя бы попытались что–то сделать для них.

И все христиане, когда увидят, как мы славно бились и погибли, разом все поднимутся, чтобы их освободить и прогнать турок,

Вместо того чтобы постыдно драться между собой.

А я буду на небе в объятиях моей дорогой мамочки, вот каков мой план действий!

БАКАЛЕЙЩИЦА Ну а я всегда буду шагать вблизи, следом за вами с большой бутылью воды, чтобы дать вам напиться, всякий раз, как вас замучает жажда!

ДОНЬЯ СЕМЬ МЕЧЕЙ Если бы только мой отец захотел, мы бы захватили не только Бужи, но и Алжир, и все остальное! Ты познакомишься с ним! Мой отец знает все. Нет ничего, чего бы он не мог свершить, если захочет. Что по сравнению с ним Драгут и Барберусса?

БАКАЛЕЙЩИЦА Ваш отец, этот одноногий, который рисует картинки Святых, что мечтают иметь у себя все рыбаки?

ДОНЬЯ СЕМЬ МЕЧЕЙ Мой отец — Вице–король Индий, и именно он провел каравеллы по суше над Панамским перешейком. А потом он же открыл Китай и Японию и один с отрядом из двенадцати человек захватил город Ошиму, который защищали три тысячи воинов, вооруженных луками и стрелами. Именно там он и потерял ногу, а потом пленником на последнем этаже замка в Нагойе выучил язык бонз и изучил их премудрость.

И теперь, вернувшись сюда, он сам вместе со всеми святыми составляет огромное бумажное воинство.

Именно он своей кисточкой заставляет спуститься святых с небес, и когда они наконец все будут здесь, он возглавит их, а я рядом с ним, а ты позади меня с огромной бутылью, и мы захватим Бужи и Алжир во имя славы Господа нашего Иисуса Христа!

БАКАЛЕЙЩИЦА Хуан Австрийский, сын доньи Музыки, которому король Испании вверил командование своим флотом и который завтра отправляется сражаться против турок, он–то генерал позначительнее вашего отца!

ДОНЬЯ СЕМЬ МЕЧЕЙ Это неправда, ты лжешь, Бакалейщица! Я никогда никому не позволю заявлять, что существует генерал значительнее моего отца!

БАКАЛЕЙЩИЦА Старик с отрезанной ногой! Кто согласится встать под знамена старикана с отрезанной ногой, когда стоит только взглянуть на этого молодого красавца, чтобы тотчас понять, что он приведет нас к победе?

ДОНЬЯ СЕМЬ МЕЧЕЙ Что он такого совершил, твой миленький дон Хуан?

В то время как Африка, а с нею Старый и Новый Свет отзываются на имя моего отца.

БАКАЛЕЙЩИЦА Да и вы сами, вы ведь не станете утверждать обратное,

Если бы вы были мужчиной и не были бы сыном, то есть, я хотела сказать, дочерью дона Родриго,

С какой радостью вы бы встали под знамена дона Хуана.

ДОНЬЯ СЕМЬ МЕЧЕЙ (с глубоким вздохом) Ты права, моя Бакалейщица, ты даже не догадываешься, до какой степени ты права!

БАКАЛЕЙЩИЦА Продолжайте. Я чувствую, что вы хотите рассказать мне что–то.

ДОНЬЯ СЕМЬ МЕЧЕЙ А ты умеешь хранить секрет?

БАКАЛЕЙЩИЦА Клянусь, все, чем бы вы ни поделились со мной, я способна сохранить!

ДОНЬЯ СЕМЬ МЕЧЕЙ Дон Хуан любит меня. Он прочел по моим глазам, что я способна умереть за него! Но с этим покончено, никогда больше я не хочу видеть его, ах, он может умолять сколько угодно! Мое сердце принадлежит ему.

БАКАЛЕЙЩИЦА Но где же вы повстречали дона Хуана?

ДОНЬЯ СЕМЬ МЕЧЕЙ В ту самую ночь, когда я шла к тебе, намереваясь, приставив лестницу к стене, окружающей ваш сад, спасти тебя.

Что вижу я в свете фонаря на углу Масляной улицы? Прекрасный молодой человек, весь в черном, с золотой цепью вокруг шеи, храбро отражает удары троих наемных убийц.

А при мне как раз был тот большущий пистолет, который я украла у моего папочки, и, развлекаясь, всыпала в него весь порох, что был в доме, короче я глаза закрыла, и — ба–бах!

Было столько шума и дыма, и ничего не видать, можно подумать выстрелили из пушки,

У меня даже запястье оказалось вывихнутым.

Когда же я пришла в себя, бандиты уже разбежались и надо мной склонился, с благодарностями, этот прекрасный, элегантный юноша в черном.

Ах, как мне было стыдно, я прямо не знала куда деваться от стыда, ведь он мог подумать обо мне невесть что!

БАКАЛЕЙЩИЦА И что, что он говорил?

ДОНЬЯ СЕМЬ МЕЧЕЙ Он мне сказал идти с ним на его корабль, и что я буду его пажем, и его адъютантом, и что он послезавтра отправляется сражаться против турок, и что его имя Хуан Австрийский, и еще что он умрет, не дожив до тридцати лет.

БАКАЛЕЙЩИЦА Может быть, он хотел просто посмеяться над вами.

ДОНЬЯ СЕМЬ МЕЧЕЙ Он насмехается