31.10.2009

Тридцать лет! Ого!

Родная моя, поздравляю тебя с этой круглой датой! Все у нас будет хорошо!

К.

06.11.2009

Тридцать три! В одной роскранской сказке было тридцать три богатыря (посмотри значение слова), так пусть их сила перейдет тебе!

A.P.

25.12.2009

С Новым годом и Рождеством!

К,S,T and Sakura

31.12.2008

С Новым годом!

A,V and K.

В этом году елочные игрушки на нижних рядах елей были исключительно из пластика, без всяких мелких деталей и блесток, что ничуть не расстраивало Киарда, который с заразительным смехом снимал их и швырял по комнате, а все остальные члены семьи и прислуга молча, подбирали и возвращали все назад.

Киард рос улыбчивым смышленым мальчиком, с копной темных чуть вихрастых волос и взглядом масляных карих глаз. Любимец всех, что даже будучи малышом, чувствовал некую отстраненность, и холодность своей матери. Все ее дневники были забиты заметками : « не забыть поиграть с сыном», «улыбайся ему», «поцелуй больше десяти раз за день», но все это не замещало того внутреннего невидимого потока любви, что был раньше.

Анна никогда не играла с ним в прятки, оставляя это Викторы, что обожал играть в «ладушки», или просто подкидывал сына к верху – Киард визжал от восторга, да так что чуть не выбивал своим верещанием стекла в окнах. В сердце Анны в такие минуты царила нежность, но что-то внутри останавливало ее, и она не могла даже пошевелиться. Может ей просто стоило обратиться к нормальному врачу, вместо того, что бы постоянно ходить к приходскому священнику, что никак не помогал.

Виктор лежал рядом с сыном на ковре и рассматривал огромную книжку про животных, купленную Анной по дороге из парламента. Киард маленькими ладошками показывал на животное, а его отец изображал, как тот говорит.

– Корова. Говорит му – му, – Виктор с серьезным выражением лица промычал, заставив Анну, сидящую в кресле позади, улыбнуться.

– Я все еще жду, когда он покажет тебе лису, – женщина отложила рабочий планшет в сторону и присоединилась к ним, расположившись рядом с сыном. Мальчик заулыбавшись, подлез к ней и оставил слюнявый поцелуй на щеке. – Муууу

Киард звонко рассмеялся и захлопал в ладоши. Надо же его мамочка решила присоединиться к ним с папой. Давно такого не было.

– А вот это кот. Мяу, – изобразил Виктор, так же как и сын, обрадованный, что Анна наконец-то присоединилась к ним. Он в отличие от сына прекрасно понимал причину всей отдаленности и не винил жену. А еще он не заговаривал о других вариантах, зная, что она просто напросто не примет их. И то, что у них будет всего один ребенок либо погубит ее, либо даст толчок для новых реформ в среде защиты детей. Пока он этого не знал, и лишь надеялся, что сын не запомнит эту пустоту вместо глаз матери. Им нужно просто чуть больше времени, чтобы стать счастливыми снова. Может, поможет какое-то событие, толчок? Съездить куда-нибудь вместе. Он согласен на все, лишь бы вернуть тот огонек в душу своей драгоценной, ибо ее состояние убивало и его, медленно размеренно разрушая изнутри. Виктор боялся радоваться и улыбаться, думая, что это не положено, что это может ранить Анну, что была все еще в трауре. Ему нужен был знак. Точка, чтобы уже вздохнуть спокойно и чтобы совесть перестала его мучить каждый раз, когда они с Киардом так озорно веселиться.

– У него твоя улыбка, – неожиданно произнесла Анна, сама слегка приподняв уголки губ. – Он будет у нас крушителем сердец.

Женщина поцеловала сына в макушку и потянулась за поцелуем к мужу. Может это еще один шаг к восстановлению?

Глава 17

Вспышки фотокамер уже давно стали привычными, фотографы, что пытались привлечь внимание уже не казались противными назойливыми мухами. Все это раздражение насчет «открытой» жизни куда-то ушло. Ей бы улыбнуться сильнее, счастливее, но не могла: она все еще в своем внутреннем трауре, что словно волны Тихого океана накрывают ее с головой, не давая вздохнуть.

Сегодня они с Марией открывали новое крыло больницы в городке, где живут родители Виктора. Двойной пиар: они вспоминают Альберта, открывая в его честь новые больничные палаты и вроде как поддерживают связь с остальной семьей, хоть это не так – мадам и месье Руже лишь на Рождество соглашались посещать новое обиталище своего единственного сына. Они уверяли, что слишком стары для этих шумих и будут куда больше рады видеть всех в их довольно милом двухэтажном доме, приобретенном Виктором лет семь назад. Они приезжали сюда всем многочисленным княжеским семейством, но что-то не клеилось и никто не мог понять причину: родители обожали внука и гордились, что сын стал князем – консортом, что его жена княгиня, с безупречной репутацией и добрая католичка, что что-то не пускало тепло в их отношения.

– Мне кажется, они все еще помнят ту выходку, – вздохнула Анна, когда они с матерью сели в автомобиль, ждавший их у дома мадам и месье Руже. После открытия крыла больницы они попили с родителями Виктора и, не желая их дольше беспокоить, быстро собравшись, отправились на вокзал.

– Прости, но я не знаю, что сказать, – вдовствующая княгиня взяла дочь за руку и сочувственно улыбнулась. Прошло столько времени, а у нее все еще остался этот комплекс – она хочет нравиться исключительно всем. – Помнишь, родственники Альберта тоже не приняли нас поначалу?

– Тебе напомнить, что все это закончилось тем, что они просто перестали приезжать к нам? – в голосе Анны так и звучал томными нотками сарказм.

– Ну, ведь больше таких же неловких чаепитий не было? – возмущенно ответила ее мать и прыснула от смеха. Они до сих пор были и чужими и своими, смотря выгодно это было или нет. Но Мария уже не переживала по этому поводу – у нее был свой маленький мирок в виде благотворительного фонда, где она знала: ее искренне обожают и восхищаются ее добротой. А еще был Киард, мальчик, что оживил дворец, вернул в нее саму жизнь. Он не особо был похож на мать и внешностью и поведением: Киард был ярким, звонким, открытым и дарил всем вокруг любовь, а его мать до сих пор не могла себе позволить слабину или успокоение.

– Завтра нужно будет всем составом сходить в церковь, что в центре, – Анна смотрела в окно автомобиля, задумчиво накручивая на палец локон своих волос. – Давно у нас не было общих выходов. Особенно религиозных.

– Думаешь, Киард