она вся сжимается. Завернуться бы в кокон, да уже поздно. — Почему?

— Почему ты придурок?

— Чёрт, Николь, ты можешь хоть иногда поговорить со мной нормально? — дыбится Нэйтен, а потом выдыхает нервозный спёртый воздух из лёгких. — Почему ты то отталкиваешь меня, то потом приходишь на помощь? — он правда устал, и это всё она видит в его глазах.

— Между нами что-то есть, Нэйтен. Возможно — это связь с детства. Возможно — ненависть. Возможно — что-то иное. В любом случае, мы ничего хорошего не приносим друг другу. Нам нужно отпустить нас, — она опускает взгляд и убирает ладонь из удерживающей ладони Картера.

Чёрт побери, как же внутри всё трескается и рушится. Пропасть между ними разрослась и поглотила обоих. Они пусты окончательно. Стёрты имена. Теперь они поглощены болью.

— Николь, ты идёшь? — окрикивает её Пэрри, сидя за рулем авто.

Нэйтен не кричит, не спорит, не ругается. За него говорят глаза. Поникшие, потерянные. Он рано обнадёжил себя. Ложно дал надежды и тешился ими. И теперь его поставили на место. Выдернули из грёз и обухом обрушили на землю. Твёрдую, грязную, холодную и мерзкую.

— Ты уверена в своём выборе? — спрашивает он Николь, поднимая тяжёлый взгляд, пытаясь хоть что-то светлое увидеть в ней. Найти лазейку, зацепку, опровергающее её слова. Иначе он сам готов прямо сейчас вырвать сердце, чтобы там была зияющая пустота, сравнимая с его состоянием.

Недалеко от них тормозит жёлтое такси. Девушка с короткой стрижкой быстро расплатилась с водителем и, хлопнув дверцей машины, выскочила, едва не переходя на бег.

— Нэйтен, боже, я тебя нашла! — Мэй кричала своим высоким голосом, поправляя спадающую сумку с плеча.

Николь кривится при виде подруги, которая параллельно махала вроде бы уже своему парню рукой.

Тебе больно, Нэйтен, а ей разве нет? Она терпит большее. Она терпит предательство. Она однажды уже попыталась перенести боль впервые разбившегося сердца, но сейчас это удар ниже пояса, так что им в пору обоим стоять с вырванными сердцами.

— А ты в своём? — её слова звучат с горечью и… сожалением (?).

Ей жаль Нэйтен. Искренне жаль. Просто они несовместимы. Противоположности не притягиваются, они поглощают друг друга. Они не могут существовать вместе. Их участь разделение. Иначе больно будет обоим.

Николь поджимает губы и разворачивается, садясь в машину Маркуса, откидываясь на спинку сиденья, отворачивая голову от картины, где Мэй бросается Нэйтену на шею. Сжимает кулаки, стараясь не задохнуться от глухой безысходности.

Она тоже сдохнет без Нэйтена, в ближайшей подворотне.

***

Репутация хорошей девочки — кредо Николь Тёрнер. Ей так важно сохранить чистое лицо. Она же так старается, а все награды, что украшали стену в комнате, — тому подтверждение. Ей важно самоутвердиться, думая, что вот он — её истинный смысл. Учителя любят. Гордятся родители. И только её личная горечь от двуличности выживает с ней в одном теле. Вся её жизнь — это обман. Для чего? А просто уже не умеет по-другому. Нэйтен твердит уже перестать играть. Но что он понимает, когда она тайком покупает сигареты?

Впервые этот табачный яд она попробовала в семнадцать, за что сильно цапанулась с Нэйтеном, но уже не смогла остановиться. Она словила этот кайф ложного спокойствия, пока тлеет сигарета меж пальцев, а горло стягивает горьковатый никотин. Николь Тёрнер всегда курила тайком, верно удостоверившись, что никто её не запалит. Образ «хорошей девочки» витал повсюду аурой невинности, но только не наедине с самой собой, где она могла по-настоящему расслабиться, а потом снова играть свою роль.

Николь стояла на крыше школы. Достаточно быстро написав пробный экзамен, она была свободна и могла себе позволить спокойно покурить, прикрывая глаза, когда тёплый майский ветер поглаживал оголённую кожу и запутывался в волосах. Потушив окурок о стенку прохода лестницы на крышу. Вдохнув ещё раз уже свежего воздуха, чувствует облегчение. Николь открывает старую и местами поржавевшую дверь, ведущую обратно с крыши, она спускается, возвращаясь в школу. Скоро должен быть уже звонок, и толпы учеников ринутся на перемену.

— Так, так, так, — преграждая путь на лестничном проходе, Сара сложила руки перед собой, вздёргивая бровью. — А наша пай-девочка не такая уж и пай. Верно, Николь?

— Чего тебе надо, Сара?

— Разобраться, — Сара становится серьёзней и хмурится, бросая с презрением взгляд. — Какие сигареты куришь? Ментоловые?

Ники чувствует, как сердце дрогнуло, и ей стало, правда, страшно, так, словно только что поймали за руку на самом месте преступления. Она напрягается, но старается делать самый непринуждённый вид. Включить дурочку — самое верное решение всегда, хотя и не в её стиле.

— Ты с утра головой не обо что не билась? — задаёт саркастический вопрос Николь и хочет обойти занявшую пьедестал первую королеву школы.

Данный «титул» перешёл Саре по праву после выпуска японки, и, честно, Николь надеялась, что девушка успокоится. Но её по-прежнему считали вражеским агентом, способным отобрать титул. А Николь плевать на него хотела. У неё совершенно другие интересы и цели, нежели дурная слава, приправленная фальшивой косметикой, подружками-хвостиками, от которых неискренностью несёт за километр, и пустыми разговорами о моде и крутых мальчиках.

— Какое будет у всех разочарование, когда узнают правду о Николь Тёрнер, — Сара прищуривает глаза. В них беснуется огонёк какой-то сладкой расплаты.

— Ты точно долбанулась.

— А ещё и не мило разговаривает, а прямо плюётся ядом, — один уголок губ девушки-королевы кривится в усмешке.

Фыркнув себе под нос, Николь решает просто уйти. Если эта психушка не успокаивается, лучше игнорировать, а не входить в дальнейший контакт — перебесится и успокоится. Да и кто ей поверит, Тёрнер годами заслуживала своё отношение. Она обходит королеву, спускаясь на пару ступеней.

— А может, и правильно, что тогда твоя псина сдохла.

Николь долбанули по затылку самыми острыми словами, да так, что у неё сбилось дыхание, а дурнота тошнотой встала в горле.

— Что… Что ты сказала? — она поворачивается к по-прежнему ухмыляющейся Саре.

— Хочешь, расскажу тебе одну интересную историю? — королева ступила к ней вниз, чтобы девушки стояли друг напротив друга. — Я помню, был такой солнечный тёплый день, а одна девочка дожидалась папу с работы. Он обещал ей купить новенький смартфон. Она так ждала, так верила. Уже радовалась этому купленному подарку. А потом был один звонок матери на телефон. Она обернулась к девочке, в её глазах было беспокойство. И мама сказала девочке, что папа задерживается, а подарка и вовсе не будет. Тогда девочка так горько плакала. Её лишили мечты. А потом девочка узнаёт, что папа попал в аварию, и все деньги пришлось отдать на лечение другой девочке,