Шрифт:
Закладка:
– Подождите. А откуда у нее эти документы? Они же сгорели на пожаре?
– Металлическую коробку с бумагами нашли на пепелище люди, которые купили участок, где стоял дом. Она пролежала в сохранности в подполе на полке несколько лет. Новые хозяева отнесли ее в сельсовет, оттуда документы переправили в детский дом. Директор решила, что ребенка волновать не стоит, и отдала бумаги Марии только при выпуске. Но девушка все равно ничего не могла вспомнить о том, как и с кем жила до пожара. Она и сам пожар помнила смутно.
Мария Ивановна призналась мне, что на самом деле память к ней вернулась после случайной встречи с братом. Незнакомый мужчина вдруг остановил ее на рынке и назвал Марьяшей. Она растерялась, даже испугалась и хотела уйти, но он уговорил ее зайти в кафе. По мере его рассказа она стала вспоминать все больше деталей из прошлого и в конце разговора вспомнила все. И тот обидный факт, что от нее отказалась мать, отправив жить с отцом и мачехой. Она тогда сбежала от брата и даже выкинула салфетку, на которой он написал новый номер телефона в их старой квартире, решив распрощаться с прошлым навсегда.
– И эти документы вы потребовали у нее для доказательства родства с отцом? Зачем?
– Решил, что она в квартиру бывшего мужа отправит Якова, он познакомится с Павлом, и само собой выяснится, что они – родня. И не я открою ее тайну. Но что там вышло, я не знаю. Я еще не встречался с Яковом. Но в телефонном разговоре он сказал, что документов у него пока нет. Что это означает?
– Это означает, что Павел их не отдал. Или сам не нашел. И теперь уже не найдет: он мертв.
Арбатов даже испугался, глядя на резко побледневшего Горинца. Алекс побежал за врачом.
– Скажите, его тоже убил Эдик? – прошептал нотариус.
– Признательных показаний ваш племянник пока не дал, Анджей Вацлавич, – вновь увильнул от прямого ответа Денис.
Глава 27
Плевако призналась, что паспорт Степаненко выкрала она, но «копейку» от дома эвакуировал Долинский сам, не поставив ее в известность. Она же, как утверждала, это событие благополучно проспала. И да, она приобрела сим-карту для Эдика на свой паспорт. Собственно, ее показания в деле ничего не меняли, так что тетка была отпущена с миром под подписку о невыезде.
Элеонора Эфрон-Корсакова, с которой накануне общался Дюмин, начисто отрицала, что знала о планах Долинского.
Об убийстве бывшего мужа опер ей сообщил в тот же день, но, рассказывая о реакции дамы, чуть ли не матерился: столько радости было написано на ее красивом личике. «Слава богу, теперь не нужно будет ни у кого спрашивать разрешения, чтобы вывезти Злату за границу!» – воскликнула она, а Дюмин, как уверял, на миг впал в ступор: убит отец ее ребенка, а она о чем думает?! Арбатов же отлично понял ее реакцию: в тот момент она даже не подозревала, что Долинский будет вскоре арестован, поэтому вся была в предвкушении грядущей сытой жизни с любимым человеком.
Мать Павла нашла-таки архив своего свекра, вспомнив, что какие-то вещи тот относил на чердак еще при ней. Она обнаружила газетный сверток, в котором были отобранные, видимо, еще Павлом документы сбежавшей свекрови: свидетельство о рождении на имя Тамары Ильиничны Скрипак, справки из детского дома, ее аттестат зрелости, а также свадебная фотография деда и бабки Павла. Еще в свертке было несколько тетрадей, исписанных четким женским почерком – дневник мачехи Тамары. Первая запись была сделана в июне шестидесятого года прошлого века: «Я вышла замуж за любимого мужчину Илью Скрипака. Мы стали жить втроем: старшую дочь Тамару он привел в наш дом с собой. Я была рада и девочку полюбила, как свою…».
Яков Блейхман утром прибыл в управление точно к назначенному часу и произвел на Дениса самое благоприятное впечатление. Он был слегка старомоден, вежлив и так грамотно изъяснялся, что Арбатову стало неудобно. Сам он зачастую фразы в разговоре строил коряво, иногда, не успевая за собственной мыслью, даже путался в падежах. Яков был искренен, отвечал на вопросы охотно, явно пытаясь хоть чем-то быть полезным. Арбатов даже смутился, когда понял, насколько сильно любил сын мать. Яков упомянул, что часть наследства он бы в первую очередь потратил на операцию матери за границей, хотя знал, что и это уже не поможет. «Но хотя бы на несколько месяцев дольше она смогла бы побыть рядом. Знаете, как ее не хватает!» – без наигранности, глубоко горюя, поделился Яков.
Арбатов промолчал, не найдя слов сочувствия, да они Блейхману и не были нужны.
Яков был расстроен из-за смерти Павла и совсем сник, когда Денис рассказал об убийстве Дины. «Только обретя родных, я вновь осиротел, как же это несправедливо, господи!» – воскликнул он. Арбатов осторожно напомнил, что его доля наследства увеличилась, но, наткнувшись на взгляд Блейхмана, тут же пожалел, что упомянул об этом.
Тетради женщины, которая заменила, пусть на время, мать Тамаре Скрипак, он пообещал по окончании следствия отдать Якову. Правда, попросив разрешения сделать копии всех страниц для любопытной Риты.
Сейчас он ждал, когда приведут Долинского, к допросу которого подготовился основательно: он должен был добиться от преступника чистосердечного признания в двойном убийстве.
* * *
Подозреваемый выглядел бледной немочью, сильно опал с лица и, как показалось Арбатову, похудел за ночь килограммов на пять минимум. Сидеть прямо на стуле он не мог, сгорбился так, что подбородком едва не касался стола. Удерживали его от того, чтобы положить голову на столешницу, руки, прикованные к металлической штанге, разделяющей стол надвое. Кроме того, Долинского бил озноб. Но тюремный врач на допрос дал добро, а у Арбатова к убийце не было ни капли сочувствия.
– Как близко вы были знакомы с Элеонорой Корсаковой? – задал вопрос Арбатов, хотя ответ был очевиден.
Версию, каким образом Эдик собирался подобраться к наследству Ильи Скрипака, они с Дюминым обсудили еще вчера, теперь оставалось получить подтверждение от самого преступника. Вспомнив вчерашний вечер, Денис вспомнил и Риту. И вновь подумал о том, что из двух подруг – Дины и Маргариты, следователем лучше было бы стать ей. Он был поражен, как быстро Рита вышла на Марию Горбунову и, пусть и с помощью деда,
