Он был мужчиной средних лет, с характерной внешностью, полностью оправдывающей его фамилию. Его лицо отличалось длинным, слегка крючковатым носом, который сразу же привлекал внимание.

Долгоносов знал, что князь не станет его вызывать без особой причины. И что этот разговор, скорее всего, потребует от него каких-нибудь действий.

— Нужно усилить информационную кампанию о… гхм… необходимости укреплений на границе, — князь, сделав паузу, внимательно посмотрел на собеседника. — Ты же понимаешь, о чём я?

Долгоносов, конечно же, понимал. Он много лет работал на телевидении, и прекрасно знал, как формировать общественное мнение в соответствии с запросами власти.

— Разумеется, Ваше Сиятельство! — кивнул он. — Мы уже запустили несколько репортажей о необходимости укреплений, подчёркивая важность этого вопроса для безопасности княжества. Более того, в своих выпусках мы намеренно поставили под сомнение способность строительной фирмы «Созидатель» справиться с поставленной задачей, осторожно намекая на возможные проблемы и недостатки фирмы, чтобы немного подорвать их репутацию.

Князь удовлетворённо кивнул, но не успел он ответить, как Долгоносов продолжил:

— Однако, Ваше Сиятельство, должен вас предупредить. Несмотря на наши усилия, люди всё равно с радостью встретили новости о том, что постройкой укреплений будет заниматься «Созидатель». У фирмы Теодора Вавилонского слишком хорошая репутация среди народа. Люди говорят, что если за дело берётся «Созидатель», то можно быть спокойным за результат.

Князь нахмурился:

— Но как такое возможно? Мы же, наоборот, играем против него.

Долгоносов пожал плечами.

— В народе ходят слухи о заслугах Вавилонского в отражении нападения австро-венгров. Разумеется, мы никак не освещаем эту информацию в наших новостях, но слухи распространяются слишком быстро. Люди передают их из уст в уста, и это только укрепляет его авторитет по всему Лихтенштейну.

— Значит, так… — князь холодно взглянул на своего собеседника. — Ваша задача изменить народное мнение. Сделайте так, чтобы люди сами захотели поднять Вавилонского на вилы. Разожгите в них страх. Напомните о том, что Австро-Венгрия всё ещё представляет угрозу. Что их войска могут вернуться в любой момент. Мне плевать на правду. Мне нужен результат. Страх — вот что заставляет людей действовать. Используйте все доступные средства — социальные сети, интервью, заказные статьи в печатной прессе. Найдите журналистов, пусть они возьмут интервью у всех, кто готов высказаться. В общем, сделайте всё, чтобы народ Лихтенштейна требовал немедленного начала строительства оборонительных сооружений.

— Отличная идея, Ваше Сиятельство! — с готовностью кивнул Долгоносов. — Мы организуем несколько «случайных» интервью с обеспокоенными гражданами. Закажем статьи в самых популярных газетах. А наши эксперты будут ежедневно выступать в прямом эфире, рассказывая о том, как важно уже сейчас начать строительство новых укреплений.

— Вот и славненько. Вы, Борис Олегович, как всегда, понимаете меня с полуслова.

— Всё будет сделано в лучшем виде, Ваше Сиятельство. Можете на нас рассчитывать.

Долгоносов с поклоном попрощался и вышел из кабинета.

Князь в очередной раз обдумал свой хитроумный план, и невольно улыбнулся. Ведь, по факту, для устранения Теодора Вавилонского ему даже не придётся пачкать руки в крови. Всё будет сделано «чисто», на вполне законных основаниях.

Народ Лихтенштейна потребует немедленно начать постройку укреплений. А этот Вавилонский… Под давлением общественности ему придётся либо выполнить взятые на себя обязательства, либо…

Князь вспомнил доклад начальника разведки.

«Чтобы укрепить всю границу с Австро-Венгрией, нужно не меньше пяти-шести тысяч рабочих, — говорилось в донесении. — А ещё — тысячи тонн цемента, арматуры, камня…» Где Вавилонский найдет такое количество материалов?

Князь рассмеялся, представляя, как Вавилонский с тупой рожей будет мямлить, пытаясь объяснить, что у него нет нужного количества стройматериалов, что сроки сорваны, а деньги потрачены. Его компания не сможет выполнить взятые на себя обязательства. Ведь, само собой, у него нет таких ресурсов. Попытка начать строительство приведёт его компанию к банкротству. И всё это на фоне требований разъярённого народа, накрученного умелой работой СМИ…

К тому же, граница с Австро-Венгрией сейчас — очень неспокойное место. Князь вспомнил о недавних инцидентах: обстрел пограничных застав, уничтожение систем ПВО. Кто знает, возможно, с рабочими Вавилонского случится какая-нибудь… «неприятность»? Достаточно одного нервного снайпера, который откроет огонь по строителям. А что, если среди этих строителей случайно окажется сам Теодор Вавилонский?

— Ну что, Вавилонский, — произнёс князь вслух, словно обращаясь к своему незримому противнику. — Кажется, ты сам загнал себя в ловушку. И теперь тебе из неё не выбраться.

Роберт Бобшильд не из тех, с кем можно обращаться неподобающе. Не стоило этому нахалу дерзить ему.

Однако это не единственная причина такого поступка… Слишком этот человек молод и амбициозен а такой может в будущем стать угрозой… С такими вот людьми лучше разбираться в самом начале.

Я сидел за столом, медленно помешивая кофе, и смотрел в окно, обдумывая подставу от князя. До моего слуха доносился тревожный гул голосов из включённого телевизора — политические сводки, обстановка на границе, выступления политиков.

Отхлебнув кофе, я сосредоточил внимание на экране. Там мелькали кадры из разных городов Лихтенштейна, снятые сегодняшним утром. Толпы обеспокоенных граждан собирались на площадях, требуя немедленных действий по защите княжества.

— … жители приграничных районов, которые первыми ощутили на себе удар австро-венгерских войск, требуют от правительства немедленно усилить оборону, — вещал диктор, — … люди в панике!

Камера выхватывала лица простых людей: фермеров, рабочих в спецовках, женщин с маленькими детьми — казалось, все они были объединены страхом перед неизвестностью. Люди размахивали плакатами с надписями: «Защитим нашу землю!», «Мы не хотим войны!», «Австро-Венгры — вон из Лихтенштейна!».

— … люди боятся, что события прошлой недели повторятся, — продолжал диктор, — … многие покидают свои дома, спеша уехать из княжества.

В этот момент на экране появился сам князь. Однако, к моему удивлению, он стоял не в своём роскошном кабинете, а в скромно обставленной комнате, явно намеренно подготовленной для того, чтобы показать, насколько Бобшильд «близок к народу».

Вместо дорогих картин в позолоченных рамах на стенах висели простые фотографии с природой Лихтенштейна. Князь выступал не за своим полированным столом из красного дерева, а за обычным письменным