Я заставила себя кивнуть.

– Нет, я в них не верю, но верю в темную и светлую энергию, в физику и знаю, что она может создавать удивительные вещи, о которых потом говорят с содроганием сердца, не понимая природы этих явлений. В этом поезде нет призраков, Лиса, но он стар, и что происходило тут раньше, мы не знаем. И не знаем, как его энергия может влиять на нашу психику.

– Понятно, – ответила я. – Спасибо!

Что это должна быть за энергия, которая бродит с человеческим лицом?!

Дверь тамбура со стуком отъехала в сторону, и к нам вышел Элиасс. Он с подозрением, как и всегда, покосился в мою сторону и пробурчал:

– Я бы хотел поговорить со своей женой. Наедине.

Я молча кивнула и вернулась в вагон. Странно, в разговоре охотник редко называл Кристину по имени, только «жена». Но в его голосе не слышалось грубости или пренебрежения, наоборот, он произносил это слово с нежностью. А еще со страхом. Мне казалось, что Элиасс постоянно пытается напомнить нам всем, кем ему приходится Кристина. А может, хотел напомнить себе или ей? Элиасс был крепко сложен, его короткие темные волосы стояли торчком, лицо покрывала щетина, прибавлявшая ему парочку лет. На всех он смотрел искоса, будто подглядывал, и редко вступал в разговор.

– Перестань, – раздался сбоку голос Ворона. – Нехорошо так бесцеремонно разглядывать людей.

– Мне не нравится, что они здесь, – повернувшись к стражу, пробормотала я. – Мы – преступники, они – верноподданные Закона. Уезжая с нами, они подписывают себе приговор. Но при этом они не собираются поддерживать изгнанников. Тогда почему? Тебе не кажется это подозрительным? И только не начинай разговоры о том, что Кристина помогала мне. Я это помню, и я благодарна. Но это было в прошлом, а здесь и сейчас это уже не имеет значения!

Ворон молча и пристально разглядывал меня своими бездонными черными глазами. А потом ответил:

– Я позволил им, и тебе этого должно быть достаточно, – тон, не терпящий никаких препирательств.

– Духи, куда я вообще ввязалась! Я ни черта о тебе не знаю, но должна беспрекословно подчиняться, с нами едут личности с подозрительными мотивами, и я ничего не могу с этим поделать! Скоро Саша и Элиасс начнут биться врукопашную, и, поверь мне, все изгнанники, включая меня, встанут на ее защиту. Джоанн ведет себя вдвойне странно, ночью… эти кошмары… и я еще Рахель с Азриэлем втянула во все это!

Страж слушал молча, выражение его лица ни на секунду не изменилось. Но как только я закончила, он тихо и равнодушно произнес:

– Если ты еще раз решишь устроить истерику, я запру тебя в том вагоне на целую ночь.

– Я… – мой рот захлопнулся сам собой.

Хм, он серьезно или нет? Это было бы очень удобно – если Ворон сам запрет меня там, мне не придется придумывать, как улизнуть из-под его надзора.

Краем глаза я заметила Джоанн. И почему она всегда оказывается где-то поблизости? Девочка пугающе расширила глаза и без конца кивала на стража. Хорошо, но…

– Ворон, почему ты спросил у Кристины о призраках?

Страж показался удивленным:

– Я ничего такого не спрашивал. Или ты, или она что-то перепутали. Призраки меня не интересуют, только если у них нет дополнительных запасов еды и воды.

– Но… ладно, – я не знала, что на это ответить.

Это я схожу с ума, или меня просто обманывают? Даже не знаю, какой вариант предпочтительнее!

***

Наверное, глубоко внутри я все-таки не верила, что Ворон в самом деле способен запереть меня в этом проклятом вагоне. Наверное, я надеялась, что он оставит меня где-нибудь в другом месте. Но страж оказался верен своему слову.

Разозлить его не составило труда, правда, из-за этого я чуть не схлестнулась в перепалке с Элиассом. Ворон молча и с совершенно непроницаемым лицом схватил меня за шиворот и поволок сквозь поезд. Он держал не больно, но из его захвата я бы при всем желании не вырвалась. Надеясь, что не переигрываю, я красочно высказала стражу все, что думаю об охотниках и ОБ, и даже попыталась сопротивляться. Ворон молчал. И все тащил и тащил меня вперед. Около помятой двери он резко остановился. Солнце опускалось в морские глубины, и тамбур тонул в прощальном золотисто-сиреневом свете. Меня пробрала дрожь. Я перестала ругаться и вырываться и вдруг поняла, что это очень… очень плохая идея. Но назад уже не повернуть.

– Ну что, ты довольна? – глухим голосом спросил Ворон, и по моей коже побежали мурашки.

– О чем ты? – хрипло отозвалась я.

Мой вопрос он проигнорировал:

– Я не стану подпирать дверь, захочешь – уйдешь. Не захочешь, сиди тут хоть несколько дней. Но, – он посмотрел на меня пронзительным взглядом, – не вздумай больше так себя вести, не вздумай подрывать мой авторитет и оспаривать мои приказы. Никогда! – его голос звучал на тон ниже, чем обычно, и мне даже стало не по себе. – Все и без того смотрят друг на друга косо, в обычной жизни мы априори все друг другу враги. Охотники, изгнанники, стражи… Цитадель… каждый из вас мне должен, и только поэтому мы еще не переубивали друг друга. Но это очень ненадежная опора. Стоит хоть раз усомниться в силе лидера, и конец нашему путешествию. Поблажек не будет ни для кого! – Он еще раз сверкнул глазами, развернулся и пошел прочь.

Он знал! Я ни на секунду не сомневалась, что он узнал о моем решении переночевать здесь. Джоанн проболталась? Или… А что если он тоже слышит Тьму или как-то связан с ней? От этой мысли меня замутило, но ведь такое возможно. Когда мы с Вэнди вдвоем попали в черноту, Князь пощадил нас обеих. А ведь в рейтах говорили, что никто не выживает после встречи с ним. Так почему бы и Ворону не оказаться замешанным во всю эту историю? Почему ему так важно найти тот берег? Почему он спас нас? Почему так спокойно оставил меня здесь?

Я тяжело вздохнула и снова перевела взгляд на дверь. Сейчас лучше оставить все вопросы и сосредоточиться на том, что внутри. Медленно повернув ручку, я вошла. Закат преображал это место, и поломанные предметы и изувеченные стены выглядели не так жутко. Даже тяжелая атмосфера, которая