— Гора Орогхэ, — возвестила Майя после длительного молчания.

Стас выпрямился.

Гора Орогхэ маячила впереди, километрах в пяти-семи, на фоне пасмурного неба — широкая, кряжистая, с пологими склонами и плоской вершиной; внизу зеленая от травы, ближе к вершине песочно-желтая.

У подножья горы пропали последние намеки на дорогу. Дальше Майя и Стас пошли пешком, рюкзаков и вещмешков не взяли, зато Стас прихватил по совету Майи ганлин. Амулет висел на груди.

Сыпал назойливый дождик, изредка поддувал холодный ветер, пытался разогнать тучи, но у него ничего не получалось. Склон густо зарос травой, намокшей от дождя и оттого скользкой. Стас начал задыхаться на середине подъема — слишком разреженным стал воздух.

Все же добрались до вершины — плоской, размером с половину футбольного поля, голой и каменистой. В центре этой поверхности торчала масса больших, выше человеческого роста, камней.

Майя прошла между камнями. На некоторых из них были вырезаны те же руны, что и на амулете. В середине скопления валунов путники остановились. Стас заметил, что один кусок скалы здорово смахивает на фрагмент гигантской стены. Если это и остатки еще одних руин древних построек, то от времени они разрушились куда сильнее.

— Здесь ты проведешь ночь, — сказала Майя.

Стас скривился. Он уже привык ночевать где попало. Чем это место хуже? Крыши нет, зато стены есть. В это место можно залезть только с одного конца — но и выбраться тоже можно только через один-единственный проход.

— Значит, буду здесь ждать алмазную хатан, — пробормотал Стас. Хатан не выходила из головы. Что за тварь такая? Как с ней сражаться?

— И помни: вздрагивать нельзя, — погрозила пальцем Майя. — Иначе проиграешь. С приходом ночи начни дуть в ганлин, и неважно, что не умеешь на нем играть. Мысленно прими все, что возникнет в поле восприятия. Ничего не отвергай. Ничего не бойся.

И быстро ушла.

Стас вышел из тупичка среди глыб вслед за ней, но куратор как сквозь землю провалилась. Он забегал между камней и наконец увидел ее внизу, возле фургона. Заметив его, она помахала рукой. И как она так быстро спустилась? Она-таки наполовину тауханка, у них в крови уметь бегать по горам.

Вечерело. Дождь почти прекратился, сыпались редкие капли, но усилился пронизывающий ветер. Стас снова забрался в тупичок и порадовался, что не придется торчать на пустой вершине. Сел на мокрый и холодный камень, снова встал. Так можно подхватить кучу пренеприятных болячек! Спустился по противоположному склону, более заросшему травой, нарвал охапку побольше и сделал себе сидение. Трава тоже сырая, но не камень…

Так получилось, что уселся он аккурат под фрагментом гигантской стены. Она неплохо защищала от ветра — но не от сырости и чувства одиночества. И чем прикажете заняться? Погрузиться в сон Изгоя? А если хлынет ливень? Майя не оставила ему одеяла.

Он уселся на травяное сидение со скрещенными ногами, как какой-нибудь йог. Попытался согреться вожделением. Но вожделения этим промозглым ветреным вечером на вершине зловещей горы Орогхэ не было и в помине. Но зато был страх. Стас не знал, что его ждет, какие ужасы и испытания. Он визуализировал дымный черный страх, поднял его вдоль позвоночника к макушке, одновременно осветляя и делая прозрачней. Спина сама собой выпрямилась, и он начал согреваться, хотя температура продолжала падать, а дождь усиливаться.

«Надо бы раздеться догола и спрятать одежду под камнями, — подумалось ему. — А утром достать сухую… Ишь ты, оптимист, уже планирую, что утром буду делать…»

Но раздеваться он не стал — во-первых, не захотелось лишний раз вставать и терять настрой, во-вторых, он сомневался, что под камнями найдется сухое местечко, в-третьих, встречать чудовищ лучше все-таки одетым…

Он быстро промок до нитки, но плавно текущая энергия не давала замерзнуть или почувствовать дискомфорт. Он не погрузился в полноценный сон Изгоя, но впал в оцепенение, очень близкое сну. Время ускорилось. Кажется, хлынул страшенный ливень, но вскоре прекратился. Стемнело, однако он продолжал воспринимать пространство вокруг своим чутьем.

Итак, не пора ли начинать?

С неохотой он зашевелился, взял в руки ганлин. Несмотря ни на что, флейта была теплой. Или ему так казалось? Амулет тоже нагрелся. Стас поднес ганлин к губам и дунул. Раздался заунывный и очень музыкальный звук. Он длился и длился — и тогда, когда он перестал дуть. На мгновение затих шум дождя и ветра, и камни словно прислушались к новому звуку.

Стас дул снова и снова, делая короткие перерывы, чтобы отдышаться и позволить звуку угаснуть. Дул вновь, и дождливый безлюдный край наполняли заунывные, потусторонние звуки. Злые духи, будь они тут — а Стас был уверен, что их тут множество, — слышат этот призыв.

Накрутил он себя, или действительно за камнями во мраке шевельнулись тени? И что это за шорох, отличающийся от шелеста дождя? Не топот ли ног?

Разве у духов есть ноги?

Представилось, как в темноте к Стасу подкрадываются куклы Серых, слепленные из чего попало, из разного мусора, они ухмыляются искусственными перекошенными ртами и тянутся, тянутся к одиноко сидящему человеку с флейтой…

«Главное, не вздрагивать», — напомнил себе Стас.

Он на миг оторвался от ганлина и прислушался к шорохам, шелесту, невнятному шепоту вокруг. Впереди сгустился мрак в форме человеческой фигуры. Стас был почти уверен, что это не галлюцинация.

Он решил, что не будет обращать внимания, и набрал воздух в легкие, что задудеть, но фигура заговорила негромким, мягким, вовсе не пугающим голосом:

— Сыночек… Почему ты не пришел?

Он едва не выронил ганлин, но не вздрогнул, присмотрелся сквозь темноту, напрягая свои экстрасенсорные способности. Фигура, как бы желая помочь ему в этом, шагнула вперед, стала более различимой. Это мама… Черт лица не разобрать, но это определенно она.

— На похороны не пришел, — вздохнула она, — и на девять дней…

Стас скрипнул зубами. Это не призрак матери, это глумящийся дух. Трясущимися руками поднес ганлин к губам и извлек новый долгий леденящий душу звук.

Призрак выпрямился и прошипел:

— Испугался? А ведь от смерти не уйдешь!

Силуэт придвинулся ближе, и Стас больше чутьем, нежели глазами «различил» бабу Настю — не настоящую, разумеется, а вязаную, с лоскутным лицом, широченным ртом и желтыми глазами.

— Доберемся до тебя все же! — заклокотала она злобно. — Гончий след не теряет, так и знай! Близко он уж!

«Не вздрагивать…»

Стас в очередной раз подул во флейту