Когда она проснулась во второй раз, то почувствовала себя такой отдохнувшей, словно провела долгую ночь в собственной мягкой постели, а не несколько минут на твердом земляном полу. Целитель сидел рядом с Кираном, но, как и она, не мог проигнорировать жаркую беседу между Волисием и Боудиккой.

— У меня есть мечи, щиты, копья и воины, чтобы ими владеть, — настаивал вождь.

— А я Боудикка, королева иценов. — Самообладание позволило ей контролировать свой голос, но Мейв почти чувствовала физическую силу сдерживаемой ярости Боудикки.

— Боудикка, королева иценов, была изгнана римлянами, — настаивал Волисий.

Боудикка невесело рассмеялась. — А ты, Волисий, если бы у тебя хватило смелости вернуться в свое поместье, ты бы, несомненно, нашел в своей постели римлянина. Я Боудикка, королева иценов, и, если бы не я, тебя бы здесь не было с твоими разговорами о воинах и копьях.

— Я пришел сюда, чтобы убедиться в твоей безопасности.

— Ты пришел сюда, чтобы взять на себя мою власть. Возвысится над остальными.

Волисий вздрогнул от неопровержимой правды, но выдержал ее взгляд. — А она у меня есть?

— Нет!

— Тогда кто?

— Я Боудикка, королева иценов, — повторила она, и ее слова пронеслись по маленькой хижине, как голос из другого мира. — Никто из иценов не пострадал больше, чем я. Я буду сражаться с римлянами мечом и копьем. Я уничтожу их огнем и железом. Я отомщу! Иди сейчас же и созови боевые отряды. Каждый мужчина, будь то воин, юноша или старик, должен сыграть свою роль. Я сотру с этой земли римлян и всех, кто будет с ними, или погибну при попытке.

Волисий уставился на нее, ошеломленный ее присутствием и ее гневом. Он кинул испуганный взгляд на Гвлима. Теперь он понял. Гнев Андрасты. Друид поднялся на ноги, и Боудикка посмотрела на него.

— Ты больше не Боудикка из иценов, — заявил жрец, не обращая внимания на яростные глаза, вцепившиеся в него, как когти орла. — В тебе живет дух Андрасты. Дух зайца и лошади… а теперь и волка.

— И кто же это такой наглый, чтобы перечить королеве?

Сутулость исчезла, и бледность молодого человека приобрела почти мистический свет, так что его кожа сияла в полумраке.

— Я Гвлим, друид Моны, и я здесь, чтобы вести вас.

Он был мускулистым, с длинными каштановыми волосами, стянутыми красной лентой на шее.

Гвлим со своего места рядом с королевой наблюдал, как страж священного пруда ведет молодого человека вперед. Его тщательно выбрали за незапятнанный характер; ни одно пятно не запятнало ни его прошлого, ни настоящего. Он был принцем своего племени и добровольно пришел в это место навстречу смерти. Друиды Британии знали, что у них есть последняя возможность изгнать римлян со своей земли, и ради этого они пожертвовали собой и своим святилищем на Моне. Но должны были быть и другие жертвы. Ничто не могло быть оставлено на волю случая. Гвлим отправил сообщение на север, запад и юг с помощью быстрых всадников. Сейчас. Сейчас было время. И из каждого места, когда соберутся силы свободной Британии, будет отправлен гонец, вестник с таким статусом, который произведет впечатление даже на самых кровожадных богов.

Поэтому они собрались здесь, у лесного пруда, в месте, священном для иценов и их предков с древних времен.

Гвлим возглавил пение, его мощный голос разнесся по поляне, и его подхватили по очереди все старейшины племени. Когда-то эти люди были послушниками и хранителями рощ, но они сбились с пути, когда друиды были изгнаны на запад. Но они все еще помнили. Тонкая веревка привязывала жертву к стражу, воину, одетому в красную тунику и клетчатые штаны. Остальные образовали свободный круг на твердой земле у кромки воды.

Пока он пел, Гвлим смотрел на луну, которая делала неуклонную дугу по ночному небу. Когда светящаяся сфера достигла точного центра круга в кроне дерева, он высоко поднял руки. По сигналу жертва сбросил плащ и встал обнаженным в свете костра, покачиваясь в такт пению.

Гвлим скрыл свое облегчение. Снадобье было введено в точном количестве. Он сунул руку в складки мантии. Это было его время. Вот для чего были все годы испытаний на священном острове. Он позволил остальным продолжать пение и пошел вперед, успокаивающе разговаривая с молодым человеком, как с нервным жеребенком, и, говоря это, кружил вокруг него.

Когда он занял позицию, Гвлим взмахнул металлическим топором с короткой рукоятью и ударил им по голове мальчика с такой силой, что все вокруг пруда ясно услышали резкий «удар», когда лезвие вонзилось в кость. Удар свалил бы быка, но, невероятно, жертва все еще стояла, бешено раскачиваясь, пока второй удар топора не повалил его на колени.

Теперь молодой друид отступил, позволяя воину в красной тунике занять свое место над принцем. Обеими руками мужчина ухватился за петлю, которой он вел своего пленника, обвил ее вокруг шеи беспомощного мальчика и тянул ее, пока она не впилась ему в горло. Но все же он не хотел умирать. Не ослабляя хватки, воин рухнул на одно колено на спину своей жертвы с такой силой, что было ясно слышно, как сломалось ребро. Затем он использовал дополнительный рычаг, чтобы скрутить концы петли, пока голова мальчика внезапно не качнулась вперед, когда его шея сломалась.

Воин поднялся, свое дело он сделал, но двух смертей было недостаточно. Нужно было умилостивить трех богов. Волисий, на лице которого была маска решимости, поднял поникшую голову мертвого принца за густые, как кровь, волосы и в последнем акте увечья медленно провел лезвием кинжала по горлу.

Пока страж тщательно взвешивал тело и помещал его в священный пруд, Гвлим, тяжело дыша, направился туда, где стояла Боудикка в плаще с капюшоном. Три смерти были совершены точно так, как предписал Эймер и в соответствии со всеми указами секты. Боги примут жертву.

— Дело сделано, — сказал он. — Разверни волчье знамя. Дай волю гневу Андрасты.

Глава XXIX

Креспо бросил кости. — Семь, — объявил он. — Хорошо, Веттий, та, что с большими сиськами, – твоя. Но отведи ее в другую комнату. Мне уже надоело видеть, как твоя огромная задница дергается вверх и вниз.

Веттий ухмыльнулся и прошел туда, где у задней стены главного зала дворца Прасутага