А внизу действительно развернулось какое-то масштабное действо. Линзы засекли сразу несколько Жнецов и выдали пачку предупредительных сигналов.

Вот зар-раза! Сколько же их? Один, второй, третий… Восемь? Девять! И это только те, кто в зоне прямой видимости. Со всего города сюда стянулись, что ли?

Отряд гракхов, прибывший к пилону, вел с собой целую толпу заложников – навскидку, больше сотни человек. Часть шла со связанными руками, некоторых соединили между собой в цепочки. Многие были нагружены чем-то – похоже, Жнецы заставляли их тащить какие-то трофеи. Из-за расстояния и скудного освещения было трудно понять, что именно. Я точно разглядел бутыли с водой – на двадцать литров, для кулера, с десяток железных тележек из супермаркета, нагруженных всякой снедью. Видимо, разграбили по пути продуктовый, чтобы обеспечить запас еды и воды.

Придомовая территория была огорожена железным забором, но гракхи, похоже, решили дополнительно укрепить периметр. Выгнали из подъезда пленников, и те вместе со вновь прибывшей группой начали строить баррикады вокруг пилона. В ход пошли выдранные из земли скамейки, столбы, детские качели. Из дома выносили мебель.

– Плохие новости, друг мой, – проговорил Харул. – Кажется, гракхи хотят здесь закрепиться надолго.

– Да сам вижу, не дурак, – огрызнулся я по-русски. Но перевода, пожалуй, и не требовалось.

– Чего он? – шепнул Макс, с любопытством оглядываясь на Жнеца.

– Говорит, что лагерем они тут встать собрались.

– Это плохо?

– Сам-то как думаешь?

– Может, пока не поздно, выберем другой пилон? – спросил Харул.

– Нон! – отрезал я.

Он вздохнул, всем своим видом показывая «Ну, как знаешь».

– Может, объяснишь, наконец, что это за тип? – проворчал Сергей. – И откуда ты знаешь их язык?

– Я говорил. Все дело в той штуке, которую я собирал с их трупов… У неё много функций. В том числе я подключился к чему-то вроде их базы данных. И могу переводить их речь.

– И что успел разузнать?

– Пока мало чего. Так, всё урывками. Постоянно что-то отвлекает. Но я начинал рассказывать там, наверху. Весь наш город оказался в их мире. Дела у них тут идут хреново. Что-то типа постапокалипсиса после большой войны. Почти всё уничтожено, ресурсов мало. Мутанты, заражённые территории кругом. Но они умеют выдергивать сюда, в кратер, куски из параллельных миров. И тащат потом с них всё, что нужно для жизни. Вот мы и попали на такой вот кусок.

– Повезло, ничего не скажешь, – процедил Макс.

– Угу. Но не всё так просто. У них там продолжается холодная война между двумя фракциями. Ортосы и Гракхи. Так что этот трофейный кусок им еще как-то между собой поделить надо. И чтобы не доводить до настоящей мясорубки, они проводят что-то вроде турнира. Эти пирамиды – это вехи, по которым потом делят территорию.

– Ну а этот-то лупоглазый кто? – кивнул Ринат на Харула.

– Третья сторона. И, возможно, стоит взять его в союзники. Он может помочь.

– Чем? Я и оружия-то у него не вижу, – скептически отозвался Макс.

– Он тоже Жнец. Если мы поможем ему захватить эту пирамиду и удержим её до окончания турнира… То мы не достанемся ни Ортосам, ни Гракхам. Останемся свободными. Иначе всех угонят в рабство.

– Это он тебе насвистел? – спросил командир. – И ты ему веришь?

– Да, – чуть подумав, уверенно кивнул я.

Бойцы переглянулись между собой.

– Надо Рустаму рассказать, – подытожил Ринат. – Тут крепко думать надо.

– Как будто у нас много других вариантов, – хмыкнул Макс.

Харул на наши переговоры не обращал внимания. Стоял сбоку от окна, практически сливаясь со стеной, и наблюдал за тем, что происходит снаружи.

– Куез дицис? – спросил я.

«Что скажешь?».

– Что мы выбрали крайне неудачную цель. Гракхи сгоняют сюда гелотов со всех окрестностей и хотят закрепиться здесь. Похоже, этот пилон стратегически важен для них.

– Почему?

Он задумчиво поскреб висок пальцем, не торопясь с ответом.

– Кто знает. У Гракхов новый военный вождь. Сложно сказать, что от него можно ждать. Обычно Гракхи не очень сильны при дележе территорий, им достается меньше трети долины.

– Почему?

– Их Жнецы, за редким исключением, слабее, чем у Ортосов. Артефакты Аракетов дают Ортосам большое преимущество.

– Почему же гракхи не обзаведутся своими? Или не захватят трофейные у Ортосов?

– Такое случается. Но чаще всего у гракхов попросту нет тех, кто смог бы носить оружие Аракетов. Недостаточно чистая кровь. Поэтому, если они захватывают такой трофей, то потом требуют выкуп у Ортосов. И за счёт этого компенсируют неудачи на турнире. Обычно на прошлых турнирах гракхи особо и не стремились захватывать территории в Пасти. Они старались убить побольше Жнецов противника и забрать их оружие. В долгосрочной перспективе это наносит Дому Ортос куда больший урон.

– Чем же их заинтересовал именно этот пилон?

Харул снова замолчал, что-то обдумывая и продолжая наблюдать за гракхами внизу.

– Может, просто совпадение. Тут неплохая территория. Много больших зданий, в которых могут скрываться гелоты. Много строительных материалов. Еще и сразу несколько очагов Скверны. Я видел их неподалеку. Некоторые как раз рядом с той огромной стеклянной башней.

– Да, я тоже видел. Возможно, это даже один большой очаг. Но зачем она им сдалась?

– Добывают оттуда некоторые редкие ингредиенты.

Ах, да. Кажется, Ама тоже упоминала о том, что гракхи используют Грибницу в качестве источника ресурсов. Правда, даже не берусь фантазировать, каких именно. У меня после нескольких столкновений с этой пакостью уже от одних воспоминаний мурашки по коже.

Харул вдруг резко обернулся ко мне, и глаза его по-кошачьи сверкнули в полутьме.

– Погоди-ка… Что ты сказал? Насчет Скверны?

Я начал чуть медленнее и более четко повторять за Амой переведенные на арранский фразы.

– Я. Тоже. Видел…

– Да нет же! – нетерпеливо перебил меня Жнец. – Про то, что это может быть один большой очаг. С чего ты так решил? Между ними довольно большие расстояния.

– Но все щупальца торчат из выходов метро. Так что, наверное, пересекаются где-то под землёй.

– Что такое метро?

На то, чтобы вкратце объяснить ему это, я потратил пару минут – в арранском языке для некоторых слов не находилось прямых аналогов, так что приходилось изощряться. Наконец, он, кажется, понял. И услышанное почему-то привело его в замешательство. Выражение его лица было не разглядеть под маской, да ещё и при таком освещении. Но глаза его заметно расширились, не то от ужаса, не то от возбуждения.