снова попытался снять крышку шкатулки, но ничего не получилось.

– Почему бы нам просто не взять пилу? – спросила Саванна.

– И рискнуть уничтожить то, что внутри? – мягко возразил Грэйсон.

– Я на девяносто семь процентов уверена, что смогу очень аккуратно распилить эту штуку, – сказала Джиджи.

– А что, если она защищена от вскрытия? – не сдавался Грэйсон. – Например, внутри могут быть два флакона с жидкостями на тонких стеклянных трубочках, когда шкатулку взламывают, эти стеклянные трубочки ломаются. Жидкости смешаются, и тогда… – Он зловеще умолк.

– Шутишь? – ответила Саванна. – Ты и правда думаешь, что наш папа заминировал эту шкатулку-головоломку?

– Я думаю, – ответил Грэйсон, – что он не хотел, чтобы кто-то, кроме него, имел доступ к тому, что внутри.

Он снова занялся шкатулкой. Что-то ведь открылось. Грэйсон снова начал с верхней боковой части. Все оставшиеся планки крепко сидели на своих местах. Но когда он нажал на край одной из них, она с щелчком ушла вниз, приподнявшись с другого конца.

Грэйсон попробовал снова использовать отверстие, чтобы приподнять верхнюю часть, но безрезультатно.

Джиджи потянулась вперед и коснулась другой планки. Она сработала точно так же, как та, на которую нажал Грэйсон. Его сестра усмехнулась.

– Давай попробуем так со всеми!

Прежде чем Грэйсон успел вымолвить хоть слово, Джиджи прошлась по планкам, как будто играла гамму на пианино. Щелк, щелк, щелк, щелк, щелк, щелк, щелк! Она тоже попыталась просунуть палец в отверстие и приподнять панель.

Не получилось.

– Это комбинация. – Саванна смотрела на шкатулку, но до сих пор так и не прикоснулась к ней. – Нам просто нужно найти правильную последовательность.

Грэйсон уставился на планку. Семь клавиш, которые можно нажимать с любой стороны или оставлять в нейтральном положении.

– Это будет более двух тысяч возможных комбинаций, – сказал он.

Джиджи усмехнулась.

– Тогда нам лучше начать прямо сейчас!

* * *

Спустя сорок минут их попытки наконец увенчались успехом и они набрали нужную комбинацию. Раздался еще один громкий щелчок, и на этот раз, когда Грэйсон просунул палец в отверстие в деревянной панели, ему удалось полностью снять верхнюю часть шкатулки.

Внутри снова было дерево. Темная, гладкая, отполированная панель. Грэйсон легонько провел рукой по ее поверхности. Она была сделана из цельного куска дерева. Не было ни единого шва, никаких деталей, которые можно было бы сдвинуть или удалить.

Однако Грэйсон заметил на нем небольшое прямоугольное отверстие. «Нет, – понял он. – Это не отверстие».

– Нам нужно что-то туда вставить, да? – поинтересовалась Джиджи. Она наклонилась над шкатулкой и направила свет от телефона на прямоугольник. – Что-то типа крошечных булавочек?

Саванна взяла инструмент, который обнаружил Грэйсон, но он был слишком большим. Прямоугольник был ненамного больше, чем…

Флешка! Грэйсон застыл на месте. Он подумал о предмете, который нашел в рамке в кабинете Шеффилда Грэйсона. Предмет, который выглядел как флешка, но оказался не ею.

Предмет, который, как сейчас стало совершенно очевидным, был ключом к шкатулке.

Шесть лет и одиннадцать месяцев назад

Четвертое июля в доме Хоторнов был днем ярмарки – их личной ярмарки, с колесом обозрения, аттракционом «Машинки», огромными американскими горками и всевозможными состязаниями и играми. Со своего места на вершине домика на дереве Джеймсон мог видеть все это.

Но никто не мог видеть его.

– Тебе необязательно нести меня, Грэйсон.

Эмили. Джеймсон узнал бы ее голос где угодно. Он не мог разобрать ответа Грэйсона, но вскоре они вдвоем устроились в домике на дереве, и Джеймсон мог слышать каждое слово.

– Будь осторожна, Эм.

– Я не собираюсь падать. – Ее тон был дразнящим. Было не так много людей, у которых вошло в привычку дразнить Хоторнов. – Хотя моей матери это пошло бы на пользу – она пыталась оставить меня дома. Нет, ну серьезно! По-моему, мое сердце вполне способно выдержать одну маленькую поездку на американских горках.

Вообще-то, американские горки, о которых шла речь, нельзя было назвать маленькими, а самой Эмили всегда мало чего-то одного. Ей все время нужно больше.

В этом Джеймсон и Эмили очень похожи.

«Это я должен быть тем, кто незаметно ушел с ней, – подумал Джеймсон. – Это я должен был привести ее сюда».

Но он этого не сделал, а Грэйсон сделал. Идеальный, никогда не нарушавший правил Грэйсон нарушал их сейчас. В двенадцать лет Джеймсон догадывался, почему так бывает. Эмили тоже двенадцать, Грэйсону тринадцать.

«И он привел ее в наш домик на дереве!»

– Я собираюсь поцеловать тебя, Грэйсон Хоторн, – раздался чистый и звонкий голос Эмили.

– Что? – обалдело спросил Грэйсон.

– Не отказывай мне. Я так устала от всех этих «нет»! Вся моя жизнь – одни сплошные отказы и запреты. Пусть хотя бы сейчас я услышу в ответ «да»!

Джеймсон притих и стал ждать ответа своего брата. Но так ничего и услышал, зато снова заговорила Эмили:

– Когда тебе страшно, ты всегда смотришь прямо перед собой.

– Хоторны не знают, что такое страх, – торжественно ответил Грэйсон.

– Вот и нет! – возразила Эмили. – Это я не знаю страха, а ты боишься все время.

Джеймсон умел пользоваться благоприятной возможностью, если ему выпадал такой шанс. Он спрыгнул с ветки, на которой сидел, схватился за нее руками, раскачался и влетел в домик через окно. Приземлиться мягко не получилось, но он все равно улыбнулся.

– А я нет.

Ему не надо было пояснять, что он не боится. Эмили и так прекрасно его поняла.

– Ты вообще ничего не боишься! – Эмили перекинула волосы через плечо. – Даже когда следовало бы.

Джеймсон посмотрел на Грэйсона, потом опять на Эмили. Она и ее сестра Ребекка – единственные дети не из семейства Хоторн, которым позволялось находиться по эту сторону ворот столько, сколько им хочется. Братья. Сестры Лафлин. В этом что-то было.

– Я поцелую тебя, – храбро предложил Джеймсон.

Эмили шагнула к нему.

– Давай!

И он поцеловал. Его первый поцелуй – и ее. Эмили улыбнулась. А потом повернулась к Грэйсону.

– А теперь ты.

Джеймсон почувствовал, как брат бросил на него быстрый взгляд.

– Не могу, – сказал Грэйсон.

– Не могу. Не должен. Но все равно сделаешь. – Эмили коснулась рукой лица Грэйсона, и Джеймсон наблюдал, как девчонка, которую он только что поцеловал, почти касалась губами губ его брата.

Джеймсон не позволил себе отвернуться, когда Грэйсон тоже ее поцеловал. Их поцелуй, как ему показалось, длился дольше. Намного дольше. Когда они наконец отстранились друг от друга, Эмили уставилась на Грэйсона. Она просто стояла и смотрела на него. А потом запрокинула голову и засмеялась.

– Это как игра в «бутылочку»… только без бутылочки!

Похоже,