Я чуть дрогнул щекой, высказывая неудовлетворение. Мне не нужна была японская радиотехника, кроме, может быть, проигрывателя пластинок. Ну и самих пластинок, которые, в принципе можно купить на рынке за деньги. Как, в общем-то и проигрыватель. Значит мне нужны деньги? Но деньги у меня и так появились. Не так много, как требовалось, но всё-таки… И так, что же мне нужно от торгашей? Всё правильно — связи. Но это самое последнее, что в этом мире можно просить отдать.

— У вас есть мастерская? — спросил я.

— Нет, — покрутила она головой, — своей мастерской у нас нет. У нас договоры с несколькими мастерскими. Ну, ещё мастер один… Тёти Валин знакомый. Он по договору подряда с нами работает.

Валентина снова покраснела…

— А он на дому работает? — спросил я.

— Да, мы отвозим ему на нашей машине.

— Я так понимаю, что ваш Акай ему починить не удалось?

— Не удалось. Он приезжал, но…

Заведующая фыркнула и «тётя Валя» в очередной раз залилась краской.

— Понятно, — мысленно хмыкнул я и вспомнил басню про стрекозу. — До того ль, голубчик было…

— Сейчас я буду очень занят. До нового года мне нужно «сваять» несколько музыкальных приставок к инструментам…

— Ой! И нам до нового года надо план выполнить

Заведующая прижала сомкнутые в «умоляю» кисти рук перед внушительной грудью. Я скользнул взглядом по её бюсту, и это снова не скрылось от глаз Валентины, у которой снова дрогнули в удивлении брови.

Я посмотрел на осовевшего от чая и конфет Андрюху.

— Так, везёте сейчас нас домой и вот эти усилители.

Я ткнул пальцем на Акаи, которые знал неплохо. Посмотрю, а завтра скажу тёте Вале, когда она мне оставшиеся детали привезёт.

— Позвони, когда будет готово, мы приедем заберём. Только смотри, — она погрозила мне пальцем, — не напортачь. Хотя… Куда уж больше?

Тётя Валя потупила карие очи.

— Телефона у меня нет.

Заведующая сощурила глаза.

— Это будет первое, что я смогу для тебя сделать, если у нас сложатся отношения. У вас же дом телефонизирован? — спросила она Валентину.

— Телефонизирован, — вздохнула и ответила Валентина.

Я равнодушно пожал плечами.

— Да, мне и звонить-то некому.

— Телефон появится, сразу найдётся, кому позвонить, — рассмеялась заведующая. — Меня, кстати, Ирина Георгиевна, зовут.

— Очень приятно. Так мы едем?

— Проводи молодых людей через рабочий выход, — указала заведующая Валентине, — и скажи водителю адрес и чтоб занёс ящики. А то он такой… Пальцем не пошевелит… Румын, одним словом. Сядьте и ждите в машине. Никуда не ходите по двору, а то придавит чем-нибудь.

— Я постою, покурю, и проконтролирую вывоз…

— Ну да, ну да…

Заведующая уже озаботилась чем-то другим и потянулась к телефону.

— А ты с тёткой сможешь связаться по домашнему телефону? — спросил я Андрея, выходя на улицу.

— Конечно. Она всегда на работе за своим столом сидит. Только звонит очень часто. Порой не пробьёшься.

— Не пробьёшься, не будет тебя подарка на новый год. Какого подарка?

— Микрофонов для твоей «кухни», усилителя и пары колонок.

— Да ты гонишь! Подарка, это навсегда?

— Да ты не одной национальности с вашим клавишником? Выкупишь — будут твоими, пока не продашь…

— Слушай, а ты, говорят' и «примочки» лепишь.

— Лепят горбатого, Андрей. Я «ваяю».

— Как скульптор, что ли? — усмехнулся Андрей.

— Практически.

— Так, это, скульпторы же тоже ведь лепят, — барабанщик, хитро улыбаясь, напрашивался на отповедь. — Какая разница?

— Товарищ не понимает, — произнёс я, вздыхая и обращаясь к водителю.

Тот удивлённо посмотрел на меня, продолжая газовать на снегу. «Буханка», под «жвак»[26] гружённая импортной некондиционной техникой, шёл по снегу ходко.

— Вот я тебе не сваяю, а слеплю, и увидишь, какая получится разница!

Водитель хмыкнул и снова надавил на газ, выводя машину из очередного сугроба.

— Ха-ха! Понятно-понятно… Мне бы, э-э-э, «флэнджер».

Я удивился.

— На барабаны? И что же ты собрался «флэнджерить»? Один свой сольник? Понимаю, если бы у тебя полная кухня была, тогда «сбивка» по всем барабанам хорошо бы слушалась, а так… нет резона.

— Есть у меня дома ещё барабаны: и тамы, и другие, вторая бочка есть. Я в школу только минимум принёс. Что там играть-то? Они ведь не могут играть. Да и ты даёшь только: дзык-дзык-дзык…

— Понятно, — кивнул головой я. — Согласен, что с теми клавишами путного не сыграешь. Потому и даю «дзык-дзык-дзык»… Но, я буду иметь ввиду… Только ты «тамы» хоть принеси. Тогда и тебе машинку поставим.

На самом деле я уже задумывался, как вообще обойтись без акустических барабанов и барабанщика. Собрать ритм машину можно было бы и на аналоговой базе, но где было взять ударные инструменты, чтобы записать «сэмплы». Теперь я знал, где и знал, как.

— Сделаю я тебе не только «флэнджер», но и такую примочку, чтобы ты мог модулировать звук своих инструментов, как вздумается, но мне нужно будет снять с них звук. Сделаем?

— Да не вопрос. Только мне мать не даёт дома стучать.

— Да мне-то надо, по разу ударить в каждую. — Сколько у тебя инструментов?

— Двойной, вообще-то комплект всего. Даже малых барабанов два.

— Ха⁉ — удивился я. — А «сольник» тебе второй зачем?

— Так получилось. И отец привёз и дядька. Они оба в Дальневосточном пароходстве работают. За границу ходят.

— Понятно. Продавать будешь?

— Буду. Уже продаю, да не покупает никто. Говорят — дорого. А мне дядьке надо деньги отдать, ну и себе чуть-чуть…

— Понятно. Значит, слушай сюда… Если хочешь себе скоро «приблуду» о которой я сказал заиметь, придётся перетащить один комплект установки мне. Тем более, чтобы барабанную партию расписывать, надо стучать в живую. И перетащить надо прямо сейчас.

Барабанщик недоверчиво посмотрел на меня.

— Что-то «терзают меня смутные сомнения», — сказал он фразой из вышедшего в этом году «Ивана Васильевича…». И когда же ты мне сделаешь такую установку?

— Утром деньги — вечером стулья, и не тебе, а нам. Всё, что я делаю, это на благо нам всем. Но оно остаётся моим, Андрей, заруби себе это на носу. Ферштейн?

— Ферштейн! — вздохнул Андрей. — И всё-таки, когда?

—