Шрифт:
Закладка:
Мок видел раскаленную кочергу, приближающуюся к простреленной ране. Сияющий оранжевый кончик коснулся повязки, и над плечом Мока поднялся синеватый дымок. Потом уже не было дыма, не было зуда, не было кабинета, разбитых окон и горящих старинных книг. Даже русские перестали обстреливать Бреслау. Потом был уже только глухой и пустой колодец боли.
Он ощутил на лице ледяное дуновение ветра. Его шея лежала на кухонном подоконнике. За окном торчала только голова. Поднял ее и увидел руку, украшенную кольцом. Рука держала кувшин для молока. Из банки вместо молока выливались струи холодной воды. Редкие седые волосы Мока слиплись в мокрые пряди.
Дернулся всем телом. Он не мог пошевелиться. Его кто-то всей тяжестью прижимал к подоконнику.
— Очнулся. — Он услышал голос Гнерлиха, а потом почувствовал на затылке его тяжелую руку.
Упал безжизненно на черно-белый кафель пола. Несколько сильных пинков разложили его на кухне плашмя.
Кожа лица невольно сжалась. Из раны, разорванной кочергой, вытекала лимфа. Он не мог уже защитить от воздуха, который нагромоздился в легких.
Он начал стонать. Слезные каналы наполнялись соленой жидкостью. Мок заплакал от боли.
— Ну, пожалуйста, какие милые бобо. — Вальтраут Хелльнер наклонилась над Моком. — Поплакало бобо? Все в порядке. Сейчас вытрем слезки. Присыплем их чем-нибудь.
Хелльнер встала враскоряку над лицом пытаемого. Все еще усмехалась. В руке она держала какой-то маленький, блестящий стеклянный предмет. С хрустом открыла крышку.
Потом встала на колени и зафиксировала голову Мока между коленями, обдавая его покалеченные ноздри запахом своего паха. Он не мог пошевелиться. Он понял, что сел на него Гнерлих.
Я страдаю для тебя, Карен, думал он, что Бог меня наказал за страдания, которые я тебе причинил, я прошу Тебя, Боже, пошли мне еще больше боли, чтобы я искупил свою вину перед Карен, пусть я страдаю так, как Гертруда.
Хелльнер приставила палец к глазнице лежащего и не позволила ему закрыть левый глаз. Потом сыпнула соль в открытый глаз и выжженную метку.
Крик Мока был криком благодарения. Бог его услышал.
Мок очнулся в ледяной воде. На краю ванны сидела Вальтраут Хелльнер и бурлила худыми пальцами поверхность воды. Гнерлих стоял чуть поодаль и наблюдал равнодушно всю сцену.
— О, какой красивый вид, — сказал Гнерлих. — Пожилой господин в ванне, а рядом с ним его няня, медсестра, ангел милосердия.
— Я не медсестра этого старика, Ганс, — отрезала Хелльнер. — И никогда не буду. Я могу ему только закрыть глаза в последний раз. — Через некоторое время ее губы растянулись в сладкой улыбке. — И что, милашка, хочешь принять ванну с пеной? — говоря это, высыпали в ванну совок какого-то порошка.
Мок с ужасом заметил лежащую рядом большую банку раствора, используемого служанкой Мартой для чистки сантехники. Смотрел на воду в ванной и ждал жжения тела. На данный момент он не чувствовал ничего, кроме холода и дрожи отвращения при виде своего сморщенного члена.
— Чего вы от меня хотите? — спросил охранницу. — Я скажу все и еще пожалею, что так мало знаю.
— Посмотри, Ганс, на это старика. — Хелльнер смотрела на Гнерлиха. — Все лепечет и лепечет. И еще какой остроумный. Сейчас испортим ему настроение. — Снова посмотрела на Мока. — Мало пены в ванне, милашка?
— Нет, нет! — крикнул Мок. — Столько, сколько нужно!
— Все мне сейчас расскажешь, — отрезала она грубым, мужским голосом. — Так, как я тебе все сказала тогда, при крысах.
— Что значит все? — Гнерлих потянул Хелльнер за волосы, вынуждая ее, чтобы на него посмотрела. — Что ты ему сказала, Траути? И об этом тоже?
Ванную заполнила тишина, нарушаемая только монотонным капанием воды в ванну и свистом «органов Сталина» за окнами. Гнерлих, все еще держа ее за волосы, прислонился к стене в позе денди, а Хелльнер продолжала смотреть на него с тревогой.
— Да, Ганс, — теперь голос охранницы был полон боли, — об этом тоже. Он заставил меня, он прикладывал мне крыс. Но ведь с ним мы закончим. Он уже никому ничего не скажет.
— Но сначала нам все расскажет, правда, Траути? — Гнерлих погладил ее по голове. — Кому и что на меня наболтал.
— Слышал, ублюдок? — прорычала Хелльнер Моку и, к его ужасу, подняла вверх банку. — Твоя служанка собрала немного щелочи. Заботливая женщина. Говори, кому и что ты сказал о коменданте!
— Я сказал фон Родевальду, заместителю начальника СС и полиции в Бреслау, и Краусу из RuSHA, что вы еврей. — Мок почувствовал теперь легкое жжение кожи и посмотрел на свое тело: было покраснение, а из простреленной раны вытекали нитки крови, которые вились и расплывались в грязной воде. — А доказательством является ваше обрезание.
Гнерлих улыбнулся, но под кожей что-то на его лице зашевелилось. Мышечные узлы задрожали, опоясанные немедленно покрасневшей резко кожей. Он вынул руки из карманов и поднял их к глазам. Смотрел внимательно, как сжимаются кулаки и как белеют косточки руки.
— Я не еврей, Мок — тихо сказал он.
— Я происхожу из римско-католической семьи, — еще больше понизил голос. — С проклятой фамилией Бреслер. А это мои обрезание имело характер оздоровительный, а не ритуальный. У меня фимоз, понимаешь!
— Да, я знаю об этом, Ганс. — Хелльнер была напугана. — И, конечно, легко защитишься от обвинений.
— Если бы не ты, старая сука, — голос Бреслерa снова опустился, — то бы не было никаких обвинений.
Хелльнер резко встала. Большая коробка с щелоком упала в воду. Мок, увидев это, попытался вылезти из ванны. Хелльнер бросилась на него с когтями. Грохот выстрела потряс ванной комнатой, а пуля, отброшенная рикошетом, разбила плитку с синим странником, марширующим в себе только ведомую сторону. Над головой Хелльнер появилась розовая дымка. Когда она падала на Мока, в ее глазах отразилось безграничное изумление. Всей тяжестью рухнула на него и оказались тоже в ванне. Среди ее сколтуновых волос регулярными толчками вытекала темная кровь.
Мок быстро выбрался из ванны и, воя от боли, передвинул рычажок душа. Лил на себя холодную воду, а мокрые седые волосы на его теле складывались полосами, как морские водоросли. В щелочной ванне тело Хелльнер подрыгивало в агонии. В ванной разносилась вонь гари.
Гнерлих равнодушно наблюдал за Моком и совершенно не беспокоился о струях воды, которые прыскали по ванной, замачивая его недавно отглаженные брюки. Мок выключил душ и выполз из ванной. Его мокрое красное тело овеяли порывы холодного сквозняка. Гнерлих вышел также и наступил Моку на шею.
Капитан лежал распластанный на грязных каменных плитках и начал беззвучно просить о милосердной пуле.
